Надежда Орлова - Невесты Тумана (СИ)

Причина хромоты коня заключалась в передних ногах: над ногавками были кровавые и уже загноившиеся раны, ноги опухли, а слетевшиеся на пиршество кровососы ещё больше усугубляли страдания прекрасного животного. Зализать раны коню мешали всё те же шипастые ногавки.

— А-а, ясно. Ну, ладно, сейчас придумаем что-нибудь.

Геби медленно подвела хромающего коня к дереву, закрепила повод и подошла к ноге с огромным копытом.

— Только, чур, не лягаться! — предупредила она коня, затем подхватила его ножищу и уложила себе на колени, как это делают кузнецы. Расстегнув ногавку и отшвырнув подальше, Геби сняла жирных слепней и осмотрела рану. Похоже, что ногавку не снимали неделю! Вся нога была горячей и опухшей. Геби отпустила ногу коня.

— Та-ак! Отдохни пока, а я сейчас поищу, чем тебе помочь.

Порыскав по полянке, Геби нашла нужную траву. Помяв её в руках, чтобы пошел целебный сок, она вернулась к коню. Оторвав от подола нижней юбки оборку, она прибинтовала траву к ране. Конь дрожал, но не сопротивлялся лечению. Проделав ту же манипуляцию со второй ногой, Геби сняла ногавки и с задних ног. Под всеми четырьмя ногавками прятались кокетливые белые «носочки» и длинные прядки волос, закрывающие копыта.

— Вот так. Наверное, седло с тебя тоже долго не снимали? Это сколько же ты по лесу бегаешь, а?

Геби стала снимать с широкой конской спины тяжеленное седло. Конь, почувствовав облегчение от давящих подпруг, отряхнулся и стал валиться на бок. Геби с седлом в руках только и успела отпрыгнуть в сторону от взвившихся вверх копыт. Сначала Геби показалось, что конь бьётся в судорогах, но всё оказалось гораздо прозаичнее — эта туша таким способом решила почесать себе спинку… Геби хмыкнула, положила седло наземь, и, когда конь поднялся на ноги, смахнула с него грязь и стала тереть вороную спину пучком жёсткой травы. Конь дёргал кожей и довольно фыркал.

К седлу были приторочены две кожаных сумы. Только сейчас Геби решила в них заглянуть. В одной из них лежали большие перчатки, книга с непонятными рисунками, но не Библия уж точно. Какие-то безделушки… Холщевый мешочек с сухарями и высушенными дольками яблок! Это уже хорошо! Геби жадно запихнула сухарик в рот и стала смотреть дальше. Бурдючок с вином… Геби понюхала и отшатнулась: чистый уксус! Она продолжила поиски в седельных сумках.

Одежда. Мужская. А что, если… Парню не так опасно гулять одному по лесу. Если кто её и увидит, может подумать, что чей-то пастух или конюх выгуливает коня… Оно, конечно, грех для женщины в мужском платье ходить, ну так то дома! А тут кто узнает?

Геби развернула и приложила к себе штаны из чёрной плотной кожи. Затем одела и посмотрела вниз оценивающе: ничего, по лесу ходить — милое дело, а то её ноги уже были в мелкую красную сеточку от порезов травы, кустов и веток! Следом была одета и рубаха. Теперь она напоминала парня, с поправкой на длинные волосы и выпирающие объемы… Утешившись мыслью, что на таком коне она сможет ускакать, или, на худой конец, спрятаться раньше, чем встретившие её начнут приглядываться, она сложила свою прежнюю одежду в сумку.

— Ну и что делать будем? Ходить нормально ты сможешь не скоро. А мне с тобой в лесу сидеть тоже не досуг…

Конь водил ушами, потом повернул огромную морду к Геби и… ткнулся храпом ей в плечо. Геби замерла.

Вороной настойчиво требовал ласки.

Геби погладила бархатный храп, дунула в ноздри, похлопала по шее. Автоматическим движением сняла пару репейников с гривы.

— Э-эх, лошадка, лошадка… — Геби прижалась к блестящей шее и вдохнула запах благородного конского пота.

Запах дома…

И Геби расплакалась.

— Не обращай внимания. — Геби вела в поводу прихрамывающего коня и разговаривала с ним, словно тот мог ей ответить: — Знаешь, давно не плакала. Когда Джон был рядом, плакать было не о чем. Мы пожениться собирались… Смешно, но я совсем смирилась с тем, что он будет моим мужем, пусть и без родительского благословения. Он мне даже нравился… Могло быть и хуже, тогда благословения точно никто бы не спрашивал… А тут взяла и расплакалась… Просто вспомнила дом. У нас тоже были лошади… Но таких красавцев, как ты, конечно же, не было… Отец мой рабочих лошадей разводил, сильных, мощных. Таких, которые могли камни перетаскивать…

Так они и шли вдвоём по незнакомому лесу. Огромный конь осторожно ступал на хромые ноги, Геби что-то ему рассказывала. Просто так, чтобы немного заглушить разговором страх и одиночество.

Вдали мелькнуло что-то пёстрое, и Геби смогла разглядеть полевой лагерь с цветным шатром посередине. Возможно, там и хозяин коня! Она радостно устремилась туда, выбежала на поляну и… в ужасе застыла.

В лагере никого не было.

Живых не было.

Везде лежали обезображенные падальщиками трупы. Тускло отбрасывали блики их доспехи, копья были поставлены в пирамиду, мечи на поясах трупов были в ножнах. Очевидно, их не успели даже вынуть, столь внезапным было нападение. Геби оцепенела от страшной картины. И тут ей бросились в глаза щиты с гербом, один в один повторявших герб на вальтрапе коня.

Внезапно оцепенение прошло и Геби со всех ног кинулась назад в лес. Она бежала, объятая паническим страхом, за ней, прихрамывая, рысил конь. Ей казалось, что кто-то большой вот-вот догонит и схватит её ужасными когтистыми лапами. Впервые она поняла, что не одна в этом лесу. Ей стало страшно. Не просто страшно. До истерики страшно! Если убили даже тех, чьей работой была война, то её убить проще простого, она даже не пикнет. Оружия у неё нет, а даже если и взять на поляне меч… Да она его и не поднимет!

Она повалилась под деревом, попыталась отдышаться. Когда приступ панического страха прошёл, к ней вернулась способность думать.

«…И всё же надо пойти обратно в тот лагерь, может там будут какие-нибудь полезные в лесу вещи. То же огниво, например. Или еда… А чтобы души убитых не преследовали, прочту им молитву. Или даже две. И заупокойную, обязательно!»

Геби направилась назад. Выйдя на поляну, она громко заговорила:

— О, Вы, души убиенных тут людей! Я одна, мне нужна ваша помощь. Я не знаю, кто и за что вас убил, но в утешение вам я прочту молитвы, чтобы вы могли придти к стопам нашего Небесного Отца…

Она встала посереди поляны и стала громко читать все молитвы, которые помнила. Затем прошла к шатру. Ей было очень не по себе, но выбора не было.

«Только бы в шатре не было трупа, иначе я туда не смогу войти… Нет, кажется, никого нет. О-о! Кремень и огниво! Даже трут сухой есть! И котелок!!! Это сейчас ценнее всех сокровищ! Кинжал… Надо взять, может, хоть куропатку поймаю… Кстати, шапка, волосы прикроем… А в этой сумке что? Господь и святые угодники! Бинты, корпия, плошка с мазью, наверняка от ран! И одежда! И сапоги!!! Благодарю тебя, Господи, ты дал мне всё, что нужно! Тут даже крупа есть! И соль!!! Не иначе, какой-то граф тут был!»