Надежда Орлова - Невесты Тумана (СИ)

Наконец повозка въехала в Уотерфолл. Юджи в нетерпении спрыгнула на землю и побежала в дом. Но по дороге она наткнулась на отца Валентина.

— Отче! Я вернулась. Нас отослали по домам, в той округе чума!

— С возвращением, дитя моё. — Отец Валентин взял Юджи под локоток, повёл в сторонку, кивнув проходящему мимо слуге в сторону повозки, дескать, гости приехали, так что подсуетитесь тут сами.

— Послушай, Юджиния, ты уже взрослая девушка…

Старое семейное кладбище Уотерфоллов располагалось, как и положено, сразу за церковью. Габриэла стояла возле каменной гробницы. Здесь были похоронены все предки Джона.

Все, кроме него самого. И его сына. О том, что такие жили на этой земле, можно было узнать только с каменных плиток с их именами. Габриэла прислонилась лбом к холодному камню и разрыдалась.

«Джон… Прости меня, Джон, я всегда думала, что просто старалась быть тебе хорошей, послушной женой… А я ведь тебя любила, Джон! Любила, понимаешь? И так и не сказала тебе этого. А теперь тебя нет… »

Она провела руками по серым камням, словно лаская тех, кого никогда уже не коснётся. Перед её заплывшими от слёз глазами замелькали какие-то моменты их счастливой, как она теперь поняла, жизни:

…вот Джон сидит рядом с ней на палубе небольшого корабля с драконьей головой, рассказывая про то, как он сам попал в плен…

…вот он обнял её в зале, где пировали воины конунга и объявил во всеуслышание о том, что теперь она — его женщина…

…вот открылась дверь в доме Катлины, он вошел и сказал:«…наконец-то я тебя нашёл!»…

…Юджи засыпает у него на лошади и он осторожно, чтоб не разбудить, передаёт спящую малышку ей. Ночной луг пахнет свежестью, они едут в Уотерфолл… И ночи… их ночи… Сколько их было-то, за столько лет?

…Джон держит на руках крошечного младенца: «…мы теперь Тристан Сент-Джон Уотерфолл… »

…Мама, папа, послушайте, я сам песню написал!..

«Джон… Тристан… Господи, почему ты отнял их у меня?! За что ты так строго караешь меня, Господи? Да, я совершила грех прелюбодеяния… Но неужто это та цена греха? Неужто люди не свершают более тяжких грехов, которые им потом запросто отпускают в твоих храмах, Господи?! »

Вдруг сзади раздался тонкий срывающийся девичий голосок:

— Мама! Я вернулась!

Вдовствующая баронесса Габриэла Уотерфолл стояла на крыльце и смотрела вверх. Там, в ультрамариновом осеннем небе, сияло два желтых солнца: одно, как и положено, в зените, другое на самой вершине яблони. Все плоды были собраны и уложены в погреба и кладовые, а это висело на недосягаемой высоте и падать не собиралось. Геби потянулась вверх, но тут же жалобно охнула: спина болела, тело было уже не таким гибким, как раньше.

Раздался стук копыт. К крыльцу подлетел всадник на огромном коне. Если бы Габриэла не знала всадника, она бы испугалась. А так она молча ждала, пока всадник спешится и отдаст поводья подбежавшему с конюшни пареньку. Конюх был на голову выше всадника, но почтительно кивнул и увёл коня.

— Ты когда-нибудь себе голову свернёшь, если будешь носиться, как угорелая! — проворчала Габриэла.

— Ничего, ма. Тор послушный, как собака. Ты не представляешь себе, как мне его в монастыре не хватало! Я уж думала, он меня забудет. Нет, не забыл… Знаешь, иногда я жалею, что он не умеет говорить. Мне было бы куда интереснее поболтать с ним, чем с этими соседскими задаваками.

— И тем не менее, за одного из этих соседских задавак тебе придётся выйти замуж.

— Мам! Перестань! Стать рабой какого-нибудь богатого идиота, корчить из себя скромницу, «Да-а, мой господин! Как прика-ажет мой господин!», тьфу! Вышивать у камина и рожать по ребенку в год?! Нет уж, спасибо!

«Ну что ты будешь делать с этим парнем в юбке! Да и юбку-то на неё одеть — тоже проблема. В церковь ещё кое-как одевает, а в остальное время влезет в замшевые штаны и простую рубаху, лук за плечо, на коня и в лес. От темна до темна. Другие девушки сидят дома, учатся хозяйство вести, готовятся замуж выйти, а эта от замужества бежит, как чёрт от ладана, прости, Господи. И ведь пора уже… Так, что ли, в старых девах всю жизнь и проходит?»

Габриэла села на крыльцо.

— Будь он неладен, тот день, когда я разрешила Джону, упокой Господи его душу, научить тебя стрелять из лука и верхом ездить.

— Зато я стреляю получше тех сопляков, называющих себя мужчинами. Вот, смотри!

Юджиния достала лук, вытянула из колчана стрелу…

Вз-з-з-тук!

Стрела взвилась вверх, сбила яблоко и стала падать вниз вместе с ним. Юджи подошла к своему трофею, сняла яблоко, осторожно облизнула сок с острия стрелы, вытерла его о штаны и сунула стрелу обратно в колчан. Яблоко протянула матери.

— Ну, как?

Габриэла смотрела на дочь снизу вверх, словно видя кого-то другого. Стройная, затянутая в светло-коричневую замшу фигура с длинными волосами и луком в руках… Габриэла усмехнулась далёким воспоминаниям. Юджи села возле матери, ткнулась головой ей в плечо, как щенок, требующий ласки.

— Ага… Нашкодила и извиняешься… — притворяясь сердитой, проворчала Габриэла и погладила дочь по волосам. — Волосы надо с настоем ореха вымыть, за лето совсем выгорели…

Юджи покорно кивнула и посмотрела матери в глаза. Габриэла присмотрелась…

— Господи!!!

— Ма, ты чего? У меня что, гусеница на голове? Ма! Мам! Да что случилось-то?!

Но Габриэла, не отрываясь, смотрела на глаза дочери. Её невыразительные, серо-голубые глаза приобрели цвет незрелого яблока, а зрачки вытянулись в овал. Дрожащими руками Габриэла отвела прядь её волос за ухо и увидела то, что так боялась увидеть: верх ушной раковины начинал заостряться…

— Все верно, — начиная глупо хихикать, бормотала Габриэла. — Яблоко от яблони недалеко падает.

Юджи непонимающе смотрела то на мать, то на яблоко в её руках, а та смеялась всё громче и истеричнее.

— Ну конечно! Будешь знать, как по лесу с кем ни попадя шляться!

— И ничего подобного! Я ни с кем… — оправдывалась Юджи, но Габриэла ничего не слышала и уже просто билась в истерике. Юджиния обхватила мать за плечи и та ревела просто ей в грудь, бормоча какие-то непонятные слова. Затем начала успокаиваться и притихла, только всхлипывая. Потом вскинула голову, вытерла мокрые щёки.

— Ладно. Поплакала и хватит. Слезами горю не поможешь…

— Ма! Ты можешь мне объяснить, что случилось? Если ты думаешь, что я с кем-то…

Габриэла не дала ей договорить.

— Я ничего такого и не думала. Дело не в тебе.

— А в чём?

— Как-нибудь потом объясню. И вот что… — Габриэла отвернулась и посмотрела на небо, где ещё полчаса назад сияло два солнца. Теперь всё было правильно. Солнце должно быть одно. — Мы уезжаем!