Химера-читатель - Память героя

— Я должен был воспитывать Гарри как крёстный, — ответил Блек, понимая, что разговора всё равно не избежать. — Но попал в Азкабан. Меня подставил Питер Петтигрю…

— Не надо мне пересказывать историю, я и так неплохо её знаю, — мужчины уже начали привыкать к постоянно меняющейся манере вести разговор Гевина. Он мог шутить, детально объяснять, а мог рявкать на собеседника, если тот начинал говорить совсем неправильные, с точки зрения мага, вещи. — Меня больше интересует, почему ты кинулся ловить крысу, а не оказал помощь крестнику?

— Но он оказал помощь ребёнку Поттеров, — непонятно почему вступился за Блека профессор, чем вызвал удивлённый взгляд Сириуса в свою сторону. — Он пришёл в дом, нашёл Гарри, накормил и переодел его, а когда тот заснул, передал малыша Дамблдору, и только после этого бросился в погоню.

— Вот мы и выявили первое расхождение в истинном ходе событий с официально принятой версией, — проговорил Нотт. — Далее тоже непонятно — ты отправился в Азкабан. Вопрос: почему не было проведено ни следствия, ни суда?

— Мне потом говорили, что моя вина была слишком очевидна и по закону военного времени… — начал было Блек, но его снова перебил Нотт.

— По закону военного времени должны были созвать трибунал, на котором тебя обязаны были выслушать. Ни одного упивающегося не заключили в Азкабан без разбирательства. Ни одного! По сути, мы сейчас говорим о серьёзном преступлении. Это и возвращает нас к версии, на которую ты, Сириус, так бурно отреагировал в Мэноре. Она заключается в том, что вы с Поттером были настоящей парой, а Эванс была вашей ширмой, обеспечивая вам прикрытие и наследников.

— Да как ты смеешь!.. — вспыльчивость Блека всё-таки не исчезла совсем. Профессор вдруг подумал, что анимаг стал терпимей только по отношению к нему.

— Смею. Сядь! — резко скомандовал Нотт. — Ты, по-моему, до сих пор не понял всей серьёзности ситуации. Все чистокровные и представители древних семейств считали, что ты приревновал к Эванс, которой Джеймс после рождения сына стал уделять больше внимания, и сдал ребёнка с матерью Воландеморту, чтобы самому быть с Поттером.

На красивом лице Блека были написаны шок и недоверие. Но Гевин серьёзно смотрел на него, ожидая ответа на своё заявление.

— Но это невозможно, — заявление упивающегося звучало нелепицей, но Сириус всё же решил его опровергнуть. — Я крестил их ребёнка. Это по нашим законам делает Гарри моим сыном и наследником, пока у меня не появится прямой потомок. Если бы я поднял на него руку, это приравняло бы меня к детоубийце со всеми вытекающими последствиями.

— Поэтому все и считали, что ты укрываешься в Азкабане от гнева своих родителей, которые не простили бы тебе такого поступка, — спокойно высказал маг новый аргумент, от которого у Блека волосы зашевелились на затылке. — По этой же причине ни один лорд не вмешался в противоправные действия властей.

— Прятаться в Азкабане… На нижнем уровне?.. — спросил Блек, не веря, что в этот бред мог хоть кто-то поверить.

Услышав его слова, мужчины содрогнулись. Они и сами не понаслышке знали, что такое Азкабан, но их пребывание там было ограниченно знакомством с верхним уровнем тюрьмы. Представлять, что творилось внизу, куда поместили только самых истовых упивающихся, у них не было ни сил, ни желания.

— Никто не знал, где тебя держали. Все думали, что у тебя, как у бывшего сотрудника Аврората, созданы самые щадящие условия. — Блек во все глаза смотрел на говорившего контраргументы мага, понимая, что его слова не лишены страшного, но в то же время правдоподобного смысла. — Так что согласись, что комфорт в Азкабане лучше, чем смерть на родовом алтаре — а твои родители вынуждены были бы провести подобный ритуал, чтобы спасти всю семью от печати Клятвоотступников и Предателей крови.

— Но я думал, что лорды тогда просто побоялись за кого-то вступиться, — задумчиво протянул Снейп, внезапно вклиниваясь в дискуссию. — Ведь тогда многие были под следствием, а нейтралы просто молчали.

— А были ли среди подследственных невиновные? — горько сказал Нотт, который и сам в то время находился под стражей. — С точки зрения остальных мы были радикальной группировкой, которая пыталась поменять существующий политический расклад. И получили мы свои наказания по заслугам.

Сириус молчал, ошарашенный. Только теперь он начал понимать, что в Магической Англии его считали не просто убийцей магглов. Все думали, что он мог предать людей, которые заменили ему семью.

— Но если все считали меня любовником Поттера, то как я мог его подставить? Ведь он был убит вместе с женой, — Блеку было противно даже говорить такие вещи, но он решил разобраться в ситуации досконально. — Если следовать вашей версии, то я избавлялся и от любовника. Это нелогично, проще было найти себе другого.

— Да, ходок ты был знатный, — улыбнулся Нотт. — Наверное, не было мага в школе, с которым у тебя хоть чего-то, но не было. Но всем было известно, что к двум людям ты относился по-особенному.

— К Поттеру и Люпину? — спросил Блек, вспоминая школьные годы.

— К Поттеру и Эванс, — резко уточнил Нотт, вызывая тем самым новую волну протестов. — С Поттером вы были не разлей вода, иногда создавалось впечатление, что вы братья-близнецы. Эванс же ты всегда старался избегать и лишний раз даже не разговаривать с ней. Никто не верил, что после их свадьбы ты смог поменять своё неприязненное отношение к этой ведьме.

В комнате воцарилась тишина. Блек думал, что объяснить его поведение было до обидного просто — причина крылась в обычной ревности. Лили была умной, весёлой, красивой ведьмой, и сам анимаг очень хорошо к ней относился. Но Джеймс… Казалось, что Джеймс начал сходить с ума по рыжей ведьме ещё с первого класса и впадал в бешенство, как только видел кого-то рядом со своим объектом обожания. Из-за этого он и невзлюбил Снейпа. Так что до тех пор, пока Лили Эванс не начала встречаться с темпераментным Поттером, даже смотреть в её сторону было опасно. Блек усмехнулся, вспоминая, сколько соперников его друг втихаря отправил в Больничное крыло с неопасными, но обидными и болезненными симптомами. При этом Джеймса так ни разу и не словили. Только на будущем зельеваре они вечно прокалывались.

Снейп же в свою очередь почему-то подумал, что, строго говоря, Блек по-особенному относился к трём людям, и третим был он сам. Зельевар вдруг осознал, что гриффиндорец всегда старался держаться от него подальше и почти никогда не подходил к нему на расстояние вытянутой руки. Это при том, что он, чтобы больше разозлить и уязвить, даже Люциуса мог фамильярно потрепать по щеке, а в некоторых случаях даже шлёпнуть его по ягодице. Снейп понимал, что за все семь лет учёбы анимаг не допустил по отношению к нему ни одного такого жеста.