Ксения Баштовая - Крылья ворона, кровь койота

И словно пальцы в розетку сунул.

Руку прошила острая боль. Ладонь занемела, а в плечо будто иглу загнали.

Адам тихо взвыл, схватившись за правое предплечье.

— Что случилось? — охнула Майя, тут же забыв про свою ногу.

Адам с трудом открыл глаза:

— Н-ничего, все пройдет.

Да что ж это такое происходит?! Почему каждый раз, как она до него дотрагивается, какая-то чертовщина творится?! То в этот галлюциногенный мир провалились, то Стремнина образовалась! Сейчас вот вообще рукой пошевелить невозможно — болит все так, что дышать трудно!

А Майя вдруг обнаружила, что нога перестала болеть.

И даже царапины нет, не говоря уже о прокусе.

О ране напоминал только перемазанный кровью подол сарафана…

— Это ты сделал?! — Студентка подняла глаза на Адама.

Тот не мог бы сейчас даже упавший лист силой мысли поднять, не говоря уже о чем-то более серьезном! Правда, под восхищенным взглядом студентки ему внезапно очень захотелось согласиться…

— Можно сказать и так, — уклонился парень от прямого ответа.

Он ведь практически не соврал, верно?

Если «принц» и вылечил Майе ногу, то он, похоже, израсходовал на это все свои силы. Помогать Адаму встать пришлось уже самой студентке.

Выход из пещеры на этот раз был всего один — тот, у которого все так же стояла, цепляясь за стену и смотря сквозь идущих ей навстречу путешественников, Рута. Первыми до него добрались Хельдер и Имке. Но у брата с сестрой в любом случае было преимущество — их-то бешеные зеленые мартышки не покусали…

— Все из пещеры выбрались? — мрачно поинтересовался Крапчатый, оглядываясь через плечо на медленно подходящих Майю и Адама. — Кулоны свои нашли? Тогда убираемся отсюда. И чем скорее, тем лучше.

И, не дожидаясь ответа, шагнул в полумрак коридора, освещенного багровыми вспышками сияющих грибов. За ним потянулись и остальные — даже Рута пока что в обморок не свалилась, несмотря на головокружение.

Правда, в тоннель, по которому путешественники дошли до радужной пещеры, никто так и не попал. Сильное головокружение — у Руты, легкое — у остальных, и невольные компаньоны обнаружили, что стоят они уже в помещении, разделенном решеткой на две части. В помещении, которое было очень хорошо знакомо Хельдеру и которое даже не подумало измениться за прошедшее время.

Свет проникал через окошко под потолком, и за решеткой было отлично видно лежащего на полу зверя.

И выглядел он таким нормальным, обычным псом, что Майя, после всех этих малиновых десятиногих кошек и красно-зеленых мартышек, не удержалась, упала на колени перед клеткой и принялась гладить зверя по голове.

Хельдер окаменел.

Но уже через секунду рванулся вперед, вцепился в плечо студентке и попытался оттащить ее от решетки:

— Ты что творишь?!

— Да он же добрый! — отмахнулась Майя. — Посмотри на его глаза! Он не укусит!

— Но…

— Да ладно! — с интонациями кота Матроскина протянул койот. — Я не обиделся…

Лашкевич так и села на пол.

Девушка не отрывала пораженного взгляда от койота. Нет, в этом сумасшедшем мире она уже видела многое. И зубастых эльфов, и многолапых котов, и парящие в бездне острова… Но разговаривающий пес — это явный перебор.

Майя подняла несчастные глаза на Хельдера:

— У вас все собаки разговаривают?

Первый в клетке противно захихикал, насмешливо глядя на Хельдера.

— Ну что ты молчишь? Ответь девушке, она ж тебя спрашивает. — Койот откровенно наслаждался ситуацией.

А вот Хельдер чувствовал себя не в своей тарелке. Пусть сам он при общении с Первым был далек от канонов поведения пред ликом божества, но это наедине! А сейчас в камере находилась целая толпа народу. А еще среди присутствующих был ворон. Пусть и не Другой, но все равно — враг.

В желто-зеленых глазах пленника светилась ничем не прикрытая ирония:

— Ну? Так и будешь молчать? Девушка уже вся извелась!

Хельдер вздохнул, досчитал про себя до десяти и выдохнул:

— Это Первый.

Адам, как раз подошедший к стене, в этот момент, к своему несчастью, попытался дотянуться до зарешеченного окна. В конце концов, если Майя решила погладить собачку, а собачка решила заговорить человеческим голосом, в этом нет ничего страшного, в этом сумасшедшем мире возможно все! Когда же Адам услышал ответ Хельдера, то промахнулся, не дотянулся до окна, ладонь его случайно скользнула по стене…

Камень был, и одновременно его не было. Он казался твердым, гладким, чуть прохладным на ощупь, ненормально для этого мира плотным и настоящим, и в то же время казалось — придави ладонью чуть сильнее, и преграда поддастся под пальцами, лопнет, как мыльный пузырь…

Прежде чем Адам сообразил, как такое вообще может быть, он от удивления резко повернулся к зверю и убрал ладонь со стены. Странное ощущение пропало. Как и память о нем.

Сейчас намного важнее было другое. Перед Адамом был тот, кого местные называли Первым. За решеткой сидел Койот. Создатель этого мира.

— Рад познакомиться — царь, очень приятно! — жизнерадостно отрапортовал пленник.

Майя недоумевающе потрясла головой. У нее были предположения о том, где она могла слышать эту фразу, но тогда получался просто форменный бред… Ну или мы опять возвращаемся к версии о том, что все вокруг — галлюцинация. Ведь больное воображение Майи вполне могло подставить вместо обычного ответа санитара фразу из старого фильма.

Имке зачарованно смотрела на сидящего за решеткой койота, не произнося ни слова: то ли она не поверила, то ли не знала, как реагировать на столь странное знакомство.

— Первый?! — охнула Рута.

Пальцы ее автоматически коснулись лба, сползли на подбородок…

— Ой, ну вот только не надо, а? — скривился койот. — Давайте обойдемся без этого: «Пресветлое божество, даруй мне чего-то там…» Мне это за последние полторы тысячи лет уже вот где сидит! — Зверь совершенно по-человечески чиркнул себя лапой по горлу. — Давайте нормально поговорим? Без биения головой об асфальт и завываний? Вон у этого щенка поучитесь!

Лапой он ни на кого не показал, но почему-то все сразу догадались, о ком речь.

На миг на Хельдере скрестились все взгляды…

А уже через секунду Рута шагнула вперед и упала на колени перед клеткой рядом с Майей… У дочери Черного вновь начинала кружиться голова — теперь уже от волнения, но она старалась держать себя в руках.

А потому совершенно не заметила, как от ее ног побежало по каменному полу камеры крошечное искажение: булыжники расчертились в клетки для игры в классики, причем каждая линия была выкрашена в свой цвет.