Вера Чиркова - Западня

— Я сам попросился, — кротко сообщил дракон и хитро ухмыльнулся.

— Не врет, — хмуро подтвердил Ительс, сажая на плечо фейла.

— А чем он тебе не нравится, — настороженно осведомился у эльфа герцог, — разве нам не все равно, кто будет проводником, раз уж это полагается?

— Нам-то все равно, — ехидно сообщил Меркелос, — а вот твоей лаэйре — нет.

— А при чем… — начал было злиться Харн и тотчас смолк, сообразив, что едва не начал объясняться с предателем, которого старался не видеть и не замечать.

— Спасибо, — ослепительно улыбнулась бывшему советнику тень, — можешь за меня не беспокоиться. А теперь объясните мне, знает кто-нибудь, почему эта тропа называется запретной?

— Тут запрещено кастовать любые заклинания, даже самые безобидные, — вздохнул Ительс. — Тебе еще никто не говорил, что Спящий лес окружает воронку, в которую стягивается магическая энергия? Так вот, сейчас мы стоим в потоке этой самой энергии. Как бы на дне реки, невидимой неодаренными. А чем сильнее способность к магии у идущего по этой тропе, тем труднее ему сотворить даже самое простое заклятие, которое шутя выходит у него в другом месте.

— Почему? — нахмурился Хатгерн. — Ведь по здравом размышлении обязано быть наоборот — чем больше магии, тем легче должны получаться магические вещи.

— До известного предела это так, — невесело усмехнулся эльф, — а вот когда магии слишком много, начинают нарушаться все известные нам законы. Примерно как варить мясо в воде соляных озер, как ни старайся, обязательно будет пересолено. А энергия не соль, если пытаешься создать маленький росток, в процесс самовольно подключаются мощные потоки сил всех возможных стихий. И получается вовсе не то, что задумывалось. Взгляни вокруг, как ты думаешь, откуда тут эти разноцветные изваяния? Думаешь, эти скалы и узоры созданы природой? Ничего подобного, это окаменевшие творения побывавших тут представителей всех старших рас. Но первоначально они выглядели вовсе не так, это со временем в них скапливается самая тяжелая магия металлов и минералов и они превращаются в камень.

— Тогда вам придется тяжело, — мгновенно сообразила тень и оглянулась на Зрадра.

А ведь ему достанется больше всех, создатели привыкли щедро пользоваться своими способностями, и вмиг оказаться бесталанными для них так же невыносимо, как птицам с обрезанными крыльями. Или выброшенным на берег рыбам. И раз этот дракон так спокойно решился разом потерять все свои привилегии, возможно, он вовсе не такой уж юный оболтус, каким представил его в Сверкающей долине старший сородич.

Но об этих предположениях она тоже должна пока молчать, если верно разгадала планы драконов и их союзников. И попытаться вычислить, кто из трех спутников, подозреваемых ею в шпионаже, действительно предатель, а кому можно принести извинения. Мысленные, разумеется.

А дракон уже забросил себе за спину два самых больших тюка и спокойно направился в ту сторону, где на фоне яркого синего неба сверкали белоснежные острые пики.

— Мы знали про эти трудности… — вздохнул Селайвен и отобрал у соплеменницы мешок. — Я понесу. Тут примерно в двух часах пути первая избушка, драконы опытным путем давно нашли грань, дальше которой не стоит открывать переходы.

— А сколько всего избушек до леса? — оторвалась от разглядывания застывшей магии Мейсана.

— Пять. Обычно добровольцы добираются до Спящего леса к исходу третьего дня, — шагнув на тропу вслед за Зрадром, пояснил вампир. — Но на всякий случай еще две поставили в промежутках, здесь далеко не всегда такая ясная и теплая погода.

— А кто их ставил? — заинтересовался Хатгерн, занимая место в середине отряда.

— Нагарды, — коротко ответил Изор, — они совершенно безразличны к магии, и потому им легче всех. Все остальные, забывшись, могут случайно что-нибудь кастовать, особенно если делают тяжелую работу. А для избушек каждое бревно пришлось нести от самого входа, и имело большое значение, где срублено это дерево. Те, которые выросли в светлом лесу с помощью магии, — не подходят, они со временем превращаются или в серебро, или в хрусталь, иногда просто в лед. И угадать заранее нет никакой возможности.

— А гоблины?

— Старшие расы начали ходить сюда в поисках фей больше тысячи лет назад, и тогда по эту сторону Граничных гор не было ни одного гоблина. Все жили в прибрежных герцогствах, — хмуро сообщил Ов, до этого молча прислушивавшийся к разговору.

— Как-то не верится, — задумался герцог, — а как же дриады? И драконы… Ведь жили же у них в долине преданные слуги и помощники? Неужели они радом всех их выгнали?

— У дриад тогда были древни, — обреченно пробормотал Эз и тяжело вздохнул.

— И драконы в те времена никого к себе не пускали, — добавил эльф, — а пройти через Сверкающую долину до сих пор не может никто, кроме фей.

На некоторое время все притихли, идти между окаменевшими заклинаниями было не очень легко, хотя дорожка была немного расчищена и кое-где даже присыпана обычным песком.

— Таэль, — не выдержал молчания напарницы Хатгерн, когда остановил отряд на небольшой привал, — у тебя закончились вопросы?

— Нет, но сейчас мне не хочется их задавать, — бледно улыбнулась она и тихо попросила присевшего неподалеку огра: — Изор, держись рядом с Харном.

— Ладно, — еле заметно кивнул мохнатый великан, и герцогу очень не понравилась его исполнительность.

И намеки тени не понравились. Настолько сильно, что Харн решил немедленно выяснить, чего она так опасается и почему больше не надеется на свои силы.

— Таэльмина… — начал он непростое объяснение и оскорбленно замер, увидев жест молчания, который делал ему проводник.

И не просто намекал или предупреждал, а приказывал герцогу молчать так властно, словно именно дракон был командиром отряда. Однако возмущенному такой наглостью Харну не удалось сказать в ответ ни одного из тех слов, какие тотчас пришли ему на память, так как неожиданно начал греться браслет напарников.

Мгновенно вскочив с места, Крисдано выхватил оружие и принялся пристально обшаривать взглядом причудливые скалы, силясь отыскать того, кто пытается приблизиться к нему с недобрыми мыслями. Но не обнаружил никого чужого.

И не только он, ни один из встревожившихся спутников не почувствовал ничего враждебного, хотя пользоваться обычными для них методами никто не решился.

— Мин? — оглянулся на напарницу герцог, но она только растерянно пожала плечами.

— Показалось. Идем дальше, здесь где-то недалеко избушка?

— Хорошо, — помедлив, решил герцог и заметил откровенное облегчение во взгляде тени.

С этой минуты он шел молча, не задавая никому вопросов, зато мысленно задавал их самому себе, силясь припомнить, с какого именно момента Таэльмина повела себя так непривычно. Ведь она совершенно не походит на тех знатных девиц, у которых настроение, вкусы и желания меняются десятки раз за день, причем совершенно независимо от каких-нибудь заметных другим либо существующих на самом деле оснований.