Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных

— Это плохо? — неуверенно спросила Маша. — То, что у меня горячая голова?

— Нет, напротив, — ответила Сильфида, подойдя к ней вплотную и положив свои ладони ей на плечи. — Такие люди всегда храбры и благородны, и в душе их нет места для мелочности либо предательства.

Мария слышала, как позади них тихонько бродит Флавиус — звук его шагов напоминал едва уловимые шорохи ветра в речных камышах. Сильфида одной рукой тихонько приподняла Машин подбородок, чтобы их глаза, наконец, встретились, и сказала:

— Я знаю, ты — спасешься. Но, умоляю тебя, — спаси остальных! В особенной опасности находится Анастасия. Я вижу, что черные тенета рока начинают смыкаться над нею. Береги её. Если не будешь знать, что делать и как поступить — обратись к Антону, он многое знает и во многом поможет. Не будь слишком резка в словах с Татьяной — говоря ей правду, ты станешь требовать от неё слишком многого. Не отпускай от себя Владимира, я знаю, иногда он кажется странным, порой надоедливым, но это самый бесхитростный и верный человек, какого можно себе представить. Но однажды… наступит такой момент, когда рядом может не оказаться никого из них, и ты решишь, будто всё кончено. Тогда следуй лишь зову собственного сердца, и оно приведёт тебя к новому началу. А теперь нам пора проститься.

Маша заплакала и крепко обняла Сильфиду. Ей не хотелось её отпускать. Потом она также обняла Флавиуса, и, почти распрощавшись с ними и собираясь уходить, Сильфида вдруг сказала ей напоследок, будто решившись:

— Чувствую я, что сегодня мы прощаемся с тобой навсегда. Лишь на краткий миг перед смертью я смогу почувствовать вкус твоих слёз.

— Но ведь это ужасно! — воскликнула Маша, остолбенев. — То, что ты говоришь!

Сильфида бросила на неё последний, быстрый взгляд, и произнесла:

— В своей жизни я видела многие ужасные вещи. Ты увидишь ужаснее.

Пусто, неуютно и холодно стало в Нифльхейме с тех пор, как ушли отсюда Флавиус и Сильфида. И хотя солнце над Долиной Рубиновых Рябин светило по-прежнему ярко, казалось, будто лучи его утратили силу и декабрь, давно правивший бал в мире смертных, дотянулся даже сюда, навевая печаль своими стылыми ветрами, как пальцами слепо шарящей руки.

Время вплотную приближалось к Новому году — до него оставалось не более полутора недель, и в Авалоне сейчас ощущался явный разброд. Новогодняя Москва, изукрашенная рождественскими гирляндами вдоль и поперек, тонущая в белом снегу — настоящая русская зима — напоминала собой один сплошной праздник, что, разумеется, совершенно не настраивало на серьезный лад. Головы были забиты подарками и праздничной суетой.

С тех самых пор, как Великие Бессмертные канули в минувшие дни, друзья так ни разу и не появились в замке в полном составе, хотя, разумеется, периодически продолжали здесь бывать, и также оставались на ночевку. Иногда к подвесному мосту их выходил встречать Алексис, и это в какой-то степени немного утешало, слегка притупляя боль и печаль от расставания с Флавиусом и Сильфидой. Мария, каждый раз выходя из Кленового леса, по привычке все надеялась углядеть две знакомые высокие фигуры на каменном крыльце, но чаще всего её ожидала там пустота. От этого становилось грустно и немного одиноко.

Почему-то с того самого дня, как Бессмертные покинули их, друзья толком ни разу не обсуждали, что же именно сказали они каждому из них. Видимо, это было слишком личным, а, кроме того, любое упоминание об их учителях приносило лишь только новую боль. Маша в такие моменты старалась пореже смотреть в глаза Антону, все чаще отводя взгляд — ей не хотелось, чтобы он прочитал её мысли о том, что она подслушала часть разговора, тем более что больший его фрагмент понять было довольно мудрено. Из всего, сказанного ей Сильфидой в тот последний час, более всего её заботила фраза про «ты увидишь ужаснее». Если уж Бессмертная, прожившая на Земле столько веков, видевшая без счета боли и страданий, говорит тебе такое — что же тогда должно произойти? Неизвестность этого изречения, туманность будущего — все это настораживало и пугало невероятно.

Посещая Нифльхейм, Малиновская чаще всего приходила сюда вместе с Настасьей; иногда компанию им составляли Бирюк с Таней или Славик и Семён. В том случае, если Настю сопровождал Евген, то она намеренно отказывалась от похода: Женя в отсутствии хоть какого-то контроля стал совершенно невыносим, решив, видимо, что теперь он единственный полноправный «Владыка Вечной крепости» — это высказывание Марии как-то довелось услышать из его уст. Маша посмела выразить свое громкое несогласие с данным эпитетом, и это даже чуть было не переросло в полноценный магический поединок — в последний момент их еле-еле успела успокоить Настасья.

Малиновская уже даже и не знала, чего она, собственно, опасается больше, не желая идти в одной компании с Евгеном — то ли опасности нового конфликта, на который у неё уже нет ни сил, ни нервов, то ли вполне реальной возможности того, что Евген и вправду может её покалечить. Как далеко некоторые люди могут зайти в своем стремлении показать собственное превосходство — это большой вопрос. Наверное, в поединке один на один Женя всё-таки победит её — придется это признать. Вообще, если уж говорить так, по-честному, то, наверное, только Антон из всех них может бросить ему вызов без опасности для себя. С другой стороны, так как двое этих бравых молодцев ни разу не встречались в открытом бою — даже на тренировках — предстоящий исход возможной баталии тоже был более чем неясен.

В любом случае, если Евгений осмелиться причинить ей вред, — в порыве ярости его и Настасья не удержит — за Машу тут же вступится Антон, и конфликт может выйти далеко за рамки обычной ссоры. Разумеется, от греха подальше, лучше не провоцировать никого — твердо решила для себя Малиновская. Поэтому, когда Настя была занята, она тренировалась с Антоном и остальными, либо не шла на тренировку вообще. К тому же у них начиналась зачетная неделя в институте, а сразу после продолжительных выходных в январе — зимняя сессия, и к ней тоже надо было бы хоть немного подготовиться.

Среди всех тревог и волнений, свалившихся на Авалон в последнее время, только и утешало, что предстоящая вечеринка у Бирюка — хотя бы Новый год они должны встретить весело и можно будет на малость забыть обо всем, не думая о последствиях.

Свечи в канделябрах тускло горели, оставляя в медных блюдцах остатки своих желто-розоватых восковых слезинок. Причудливые тени колыхались по стенам Румынского зала, превращаясь то в силуэты диковинных животных, а то и вовсе во что-то непонятное. Сквозь вытянутые, похожие на наконечники копий окна в чертог падал мягкий лунный свет, расчерчивая каменный пол на правильные серебристые многоугольники.