Елена Тебнёва - Будущее — дело темное

Собственно, ничего удивительного в этом нет… Всякое случается, девушка могла потеряться еще в детстве, к примеру, или же, наоборот, ее бросили умирать, а добрые люди спасли и приютили…

Но у Ниссы был тот, кто, судя по всему, любил ее больше жизни.

«Я никогда не увижу твоей улыбки, не узнаю, какой ты стала… Ты никогда не узнаешь, кем был твой отец… и почему он тебя оставил».

Эти строки накануне я прочитала несколько раз, и они буквально въелись в память. И я никак не могла понять, почему страницы чужой жизни стали доступны мне, а не той, для которой они значили бы гораздо больше.

Нисса, сирота без рода, отец которой чего-то боялся столь отчаянно, что предпочел оставить дочь…

За время работы с документами выяснилась еще одна странность — в роду Эсслеров не было чародеев. По крайней мере, за просмотренный мной период времени…

Больше меня ничто не держало в пыльных залах архива, да и на свежий воздух хотелось безумно. Убедившись, что Ритта по макушку закопалась в старых бумагах и помощь моя, как и присутствие в целом, ей не требуется, я малодушно сбежала. Толкнув массивные двери, вышла на крыльцо и, зажмурившись, полной грудью вдохнула морозный воздух. По сравнению с пропитанным пылью архивным он казался сладким и хмельным — даже голова закружилась.

Я неспешно спустилась по скользким ступенькам и еле успела увернуться, пропуская почтенного господина, объемы которого недвусмысленно намекали, что сам господин столкновение на обледенелой улочке с девицей проблемой не посчитает и, скорее всего, просто не заметит.

Полдень еще не наступил; по не слишком оживленной улице прогуливались женщины с детьми и степенные пожилые пары, изредка попадались торопливые и собранные мужчины; впереди шумела веселая компания наслаждающихся выходным студентов, по мостовой изредка проезжали экипажи. Я старалась не наступать на обледенелые участки тротуара — подошва сапог оказалась слишком скользкой — и потому шла ближе к дороге, где под ногами приятно хрустел снег. Солнышко слепило глаза, и я, щурясь, улыбалась ему в ответ, не беспокоясь, что подумают обо мне прохожие. И, как выяснилось, зря. Едва я свернула в переулок, как на кого-то налетела. Да так, что на ногах не устояла. Все, что успела, так это вскрикнуть и взмахнуть руками. Со стороны дороги загромыхал колесами экипаж, и я отчетливо представила, как рухну сейчас под копыта лошадей… и что от меня после этого останется. Но в последний момент меня дернули в противоположную сторону, и я не упала, а уткнулась в кого-то большого и теплого. Что-то хлопнуло, кто-то выругался, и над переулком повисла тишина, нарушаемая лишь затухающим стуком колес и бешеным биением чужого сердца под моей щекой.

— Цела? — выдохнули мне в макушку, не выпуская из объятий.

— Да, — не слишком уверенно отозвалась я, все еще не понимая, что только что произошло. И главное, откуда здесь Ринн?

— Леди Амельда сказала, что ты пошла в архив, но я немного опоздал, — проговорил он, все еще не разжимая рук. — Думал, догоню… Свернул за тобой сюда и чуть не поседел… Санни, ты смерти моей хочешь?

— Нет, — возмущенно отозвалась я, передернув плечами, и тут же получила свободу. — Меня, между прочим, толкнули… То есть я сама виновата, конечно, нужно по сторонам внимательнее смотреть… И сапоги у меня скользкие…

— Толкнули? Кто? — нахмурился Ринн.

— Не знаю, — вздохнула я. — Девушка какая-то… Не до разглядываний было.

— От меня больше ни на шаг, — непререкаемо заявил Риннар, сжав мою руку, и я не стала спорить. Да я и сама теперь его ладонь не выпущу…

Так гораздо спокойнее.

Домой мы не пошли. Погода была чудо как хороша, настроение — еще лучше, и мы просто гуляли, благо теперь мне не приходилось постоянно думать о том, как не поскользнуться, и разговаривали. С Риннаром оказалось на удивление легко разговаривать — если речь не заходила о нас. А она, слава Творцу, не заходила, и можно было шутить и смеяться, словно мы знаем друг друга целую вечность.

А потом мы как-то незаметно — для меня, разумеется, — оказались возле ворот дома Шариденов. Он был выше и больше нашего и походил на воинственного великана, присевшего отдохнуть посреди старого сада, да так и уснувшего под шепот ветвей и напевы метели.

— Разрешишь пригласить тебя в гости? — улыбнулся Риннар, когда я оторвала-таки взгляд от особняка.

Такого я точно не ожидала и растерялась. А очнулась уже на крыльце, перед дверью с ручкой в виде головы дракона с зажатым в клыкастой пасти кольцом, которым Риннар, не раздумывая, и громыхнул пару раз.

— А если не разрешу? — спросила я грозно, припомнив, что притащили меня сюда, так и не дождавшись ответа.

— Тогда ты многое потеряешь, — прищурился Ринн лукаво. — У нас вкусный чай. И печенье — пальчики оближешь. Бабушка его сама печет, никому не доверяет. А еще она очень хочет с тобой познакомиться, и я обещал тебя привести… Санни, ты ведь не обманешь ожиданий пожилой леди? — Карие глаза воззрились на меня с такой строгостью, что я тут же устыдилась. Хотя это еще кому стыдиться надо!

— Бабушка? — выдохнула я с ужасом, представив себе затянутую в старомодное — непременно черного бархата — платье леди слегка за сотню лет в парике с буклями, вооруженную тяжелой тростью, с помощью которой можно с равным успехом как передвигаться по дому, так и избавляться от неприглянувшихся девушек внука.

Скользкие сапоги? Какая ерунда! В конце концов, скорость будет больше!

Ринн, словно прочитав мои мысли, покрепче перехватил мою руку и хотел было еще раз постучать, но тут дверь распахнулась, и спасаться бегством стало поздно… и глупо.

В гостиной, отделанной деревом медовых оттенков и светлыми тканями, было невероятно уютно, а еще пахло свежей выпечкой и ароматными травами. Чай действительно оказался выше всяческих похвал, печенье — восхитительным и тающим во рту, а леди Моленна Шариден — очень приятной в общении и совершенно не похожей на нарисованный моим воображением образ.

Темно-голубое платье, худощавое лицо, белоснежные волосы, собранные в аккуратный пучок, теплые карие — совсем как у Риннара — глаза и разбегающиеся от них при каждой улыбке лучики-морщинки. Леди Моленна весьма соответствовала обстановке дома и тоже была невероятно уютной. Она встретила меня с искренней, подкупающей доброжелательностью, благодаря которой постепенно исчезли смущение и неловкость, а заодно и желание стукнуть Ринна посильнее, чтобы неповадно было впредь устраивать такие сюрпризы. Помилованный и даже не подозревающий об этом боевик лучился радостью и с готовностью отвечал на вопросы своей бабушки, причем нередко и за меня, что выглядело на удивление естественно и не вызывало раздражения. Впрочем, неудобных вопросов леди Моленна не задавала. Чувствовалось, что она видит внука не так часто, как ей того бы хотелось, и эта встреча для нее — настоящий праздник. Я даже на мгновение ощутила себя лишней, отнимающей не предназначенные мне время и внимание, но один только взгляд леди Моленны и ее улыбка прогнали неприятные мысли.