Джеймс Блэйлок - Бэламнийская трилогия

Все посмеялись над воображаемым поющим сандвичем, как его изобразил Гамп, но недолго. Им нужно было обговорить план действий, уложить сумки. Это превратилось в нечто вроде гонки, когда все нужно успеть сделать за короткий срок. Единственная их крошечная надежда заключалась в предположении, что Шелзнак, пусть даже он достиг Бэламнии и раньше, знает о местонахождении Сквайра не больше, чем они сами. Джонатан начинал чувствовать себя одним из детективов в романе Дж. Смитерса. Он уже задумался над тем, не купить ли ему твидовый костюм, кепку и увеличительное стекло, как у Профессора, но затем он вспомнил, что подражание героям Дж. Смитерса зачастую приводит к нежелательным последствиям, и отказался от этой мысли.

Время было слишком позднее, чтобы отправляться в путь, так что они договорились выступить в поход на следующее утро, за час до рассвета. Джонатан с Профессором решили все же не забывать о карте, которая могла бы привести их к сокровищам. В конце концов, то, что у них оказалась не одна, а две причины стремиться в Бэламнию, было удивительным совпадением, и они бы поступили глупо, если бы не воспользовались такой возможностью.

После того, как вся компания в течение двух часов обсуждала свои планы за кофе и пирогом, Джонатан с Профессором Вурцлом пошли за Майлзом в его комнату и показали ему карту. Майлз объявил документ подлинным и согласился с Профессором в том, что карта, вероятно, вычерчена осьминожьими чернилами. Однако вероятным было и то, что здесь использованы чернила речных кальмаров. Профессор был совершенно уверен, что это не так, хотя в конце концов он признал, что такие вещи трудно установить с абсолютной точностью ввиду возраста карты и сходства между чернилами, сделанными из кальмаров и осьминогов. Все подобные чернила схожи между собой. По крайней мере, так сказал Профессор. Джонатан предположил, что разногласия по поводу чернил отражают заботу Профессора о научной достоверности, так что не обратил на них особого внимания. Для него было все равно – сделаны ли эти чернила из осьминогов или из кальмаров.

– Это, должно быть, гавань Лэндсенда, – заметил Майлз, указывая на большую точку на карте. – А это река Твит, которая течет мимо города к морю. Корабль под всеми парусами может подняться по реке Твит на тысячу миль. Торговая баржа при желании может проплыть две тысячи миль. Хотя ни у одного здравомыслящего человека не возникнет такого желания. Здесь на карте можно видеть устье реки. Все это серое пространство – океан. Эти точки – острова Флэппедж. Пиратские гавани, все до одной. Это неприятный порт, Лэндсенд. Но это как раз то место, где могут быть сокровища.

– А какова вероятность, что мы туда доберемся? – спросил Джонатан.

– Как я это себе представляю, – ответил Майлз, – мы с одинаковой вероятностью удачи можем пойти как в одном направлении, так и в другом. С тем же успехом можно отправиться и в Лэндсенд. Если узнаем что-нибудь о Сквайре, всегда сможем скорректировать курс.

– Все это слегка напоминает старую историю об иголке в стоге сена, – заметил Профессор, имея в виду их скитания в поисках Сквайра.

– Напоминает, – мрачно согласился Майлз. – Но у меня есть метод, господа, используя который мы наверняка достигнем желаемого.

Джонатан был совершенно уверен, что Майлз говорит правду. В конце концов, любого человека, который может поджечь обезьяний костюм при помощи заклинания для поджаривания тостов, хорошо иметь рядом в трудную минуту. И можно не сомневаться, что пользы от него будет больше, чем от самого обезьяньего костюма.

На следующее утро, когда Майлз пришел за Джонатаном и Профессором, Джонатан уже не спал. По сути, он не спал почти всю ночь, так на него подействовало возбуждение, вызванное сразу двумя причинами. Он всегда считал, что глупо беспокоиться из-за того, что ты не можешь себе представить. Это было для него одним из основных философских принципов, даже если он не всегда придерживался его на практике. Поскольку он ничего не мог сделать для Сквайра – по крайней мере в ту ночь, – его мысли в основном вертелись вокруг сокровищ. Джонатана не особо волновало богатство – во всяком случае, намного меньше, чем сами сокровища. В те два раза, когда он задремал в эту ночь, ему приснилось, что он находит огромные пещеры, набитые сокровищами, которые прятали пираты в течение пяти сотен лет.

Он был совершенно уверен, что сами пираты чувствовали примерно то же самое. Если можно было верить книгам – а начинало походить на то, что можно, – то создавалось впечатление, что пираты проводили всю свою жизнь собирая изумруды и золото в огромные сундуки с одной-единственной целью – закопать их на каком-нибудь пустынном острове, населенном козами, и все это для того, чтобы вернуться много лет спустя, выкопать свои богатства, подраться из-за них, сложить о них песни и, наконец, вновь закопать их где-нибудь в другом месте. Он никогда не слышал, чтобы пираты тратили сокровища в свое удовольствие.

Джонатану пришло в голову, что ему было бы очень жаль делать с сокровищами что бы то ни было. Гораздо увлекательнее было бы оставить их на том же месте и возвращаться к ним каждые несколько лет, находить их заново, а потом проделывать что-нибудь этакое – рыться в сундуках, вопя как безумный, и пропускать сквозь пальцы цепи с драгоценными камнями и золотые монеты, ссыпая их в груды на полу. А вокруг, несомненно, будут мрачные свидетельства ужасной истории этих сокровищ – скелеты в треуголках, пронзенные кинжалами и расставленные в разных местах, чтобы нести караул. Как жаль трогать с места подобные сокровища – все равно что разрушить старинное, разваливающееся здание или срубить старое дерево.

На следующее утро Джонатан обсудил свою точку зрения с Профессором, но тот смотрел на вещи несколько иначе. Он сказал, что в Джонатане слишком много от поэта и он чересчур романтичен. С такими сокровищами можно много чего сделать. В целях развития исторической науки следует провести инвентаризацию и составить каталог, а учитывая общую природу всех сокровищ, большую их часть следует потратить на исторические изыскания и исследования.

Все это показалось Джонатану сплошной мурой, как выразился бы Теофил Эскаргот. Но впрочем, здесь, в Меркл-Холле, это было не так важно, – в конце концов, они же еще не нашли сокровища.

Повар Сквайра, преданный своему делу парень, почти такой же толстый, как и его хозяин, поднялся раньше всех остальных. Ему бы очень хотелось, сказал он, отправиться вместе с ними на поиски хозяина, но он не может. Это невозможно. Об этом нельзя даже думать. Однако, если они пошлют ему весточку о своем возвращении, он устроит им небольшой пир. Хотя стоило путешественникам увидеть приготовленные им завтраки, как они поняли, что попали на пир уже сейчас. На большом столе в столовой были расставлены вафли, яйца, ветчина, спелые апельсины, печенье, мед и вообще почти все, что можно было пожелать. Возможно, они поглотили всю эту еду быстрее, чем следовало, потому что Твикенгему не терпелось выступить в дорогу как можно быстрее.