Джеймс Блэйлок - Бэламнийская трилогия

На круглой медной двери не было ни задвижки, ни ручки. Эскаргот потолкался в нее, но безрезультатно. Затем он постучал и покричал, но стучать в такую массивную дверь было все равно что стучать в скалу, поэтому он махнул рукой и снова сел на пол. Но дверь почти сразу открылась, и из нее высунулась голова – на сей раз не коротышки с бакенбардами, а мужчины с худым лицом, черными заплетенными в косичку волосами и длинным шрамом на щеке.

– В чем дело? – прищурившись, осведомился он.

– Я хочу поговорить с капитаном, – решительно сказал Эскаргот, кивая человеку с самым деловым видом.

Голова исчезла, и дверь закрылась. С минуту Эскаргот сидел неподвижно, а потом снова заколотил в дверь кулаком. Она снова приоткрылась, и в щели показалось то же самое лицо.

– Что еще?

– Мне бы поговорить с капитаном… – начал Эскаргот, но мужчина перебил его.

– Ты не можешь поговорить с капитаном, – сказал он. – Никто не говорит с капитаном. Капитан говорит с тобой. Он говорит, ты слушаешь.

– Там с десяток человек с галеона плавает в море на бизань-мачте. Когда садилось солнце, их относило течением на восток, как и меня. Их не могло унести намного дальше, чем меня; поэтому они, вероятно, находятся где-то поблизости. Мы…

– Мы идем своим курсом, и больше ничего. Мы направляемся на острова. Твои люди на мачте уже все погибли.

– Погибли?

– Все до одного. Всех сожрали акулы. От них остались лишь кровавые лохмотья, которые теперь подбирает мелкая рыбешка.

Эскаргот сидел, широко раскрыв глаза.

– Убийцы, – хрипло проговорил он.

– Пожалуйся капитану, – бросил мужчина и начал закрывать дверь.

– И пожалуюсь, клянусь небом! – вскричал Эскаргот, вскакивая на ноги. – Пустите меня к нему!

– Капитана нельзя беспокоить. Разве я не сказал? Ты что, приятель, глухой, что ли? Или тупой? На твоем месте я бы заткнулся. Я бы заткнулся и молчал в тряпочку.

Засим дверь закрылась и больше уже не открывалась, невзирая ни на какие вопли и угрозы. Эскаргота разбудили через несколько часов и провели на корму, где отворилась другая дверь, ведущая в просторную каюту. На спинке кресла, обтянутого тисненой кожей, висел костюм, а на столе стояла тарелка, полная еды. Одежда пришлась Эскарготу впору, еда оказалась вкусной. Поначалу он испугался, что она отравлена, – но какой нормальный пират станет спасать тонущего, чтобы потом отравить его?

По всей видимости, он находился в каюте капитана. Вдоль стен тянулись полки с книгами, с тысячами книг, поставленных в ряд, сложенных стопками и подпертых огромными драгоценными камнями или закупоренными бутылками, в которых плавали крохотные морские животные. Здесь были полки с книгами по навигации, по геологии, по географии и по химии. Огромные пыльные атласы лежали грудой на полу, а на полке с произведениями художественной литературы Эскаргот приметил и несколько книг Дж. Смитерса. С арочной балки черного дерева, пересекавшей потолок, свисали в ряд лампы, каждая из которых представляла собой крупный обломок огненного кварца, подвешенный на медной цепи. Деревянный пол, судя по всему набранный из дуба и красного дерева, был инкрустирован слоновой костью, нефритом, серебром и изумрудами. Большая часть изображенной на полу картины скрывалась под шкафчиками и креслами, но, похоже, она представляла морское дно, населенное сонмами диковинных рыб, и бледного, обвитого водорослями морского бога, опирающегося на трезубец и бросающего четыре золотые монеты на выступ подводной скалы.

Пока Эскаргот внимательно разглядывал пол, до его слуха донеслись звуки, похожие на звучание органа. Поначалу оно сливалось с гулом машин, но когда он наклонил голову к плечу и прислушался, стало совершенно ясно, что это звуки совершенно иного рода. И они определенно доносились из соседнего помещения.

Эскаргот обнаружил, что дверь в означенное помещение снабжена ручкой, которая легко поворачивается. Дверь открылась, и он увидел еще одну каюту, примерно такого же размера, как первая. По одной продольной стене каюты тянулся ряд больших иллюминаторов, выходивших в темный и безмолвный океан, а у другой стоял орган, за которым сидел эльф с театрально откинутыми назад черными волосами, в картинном экстазе лупивший по клавишам и исторгавший из инструмента протяжные стоны.

Эскаргот почтительно озирался по сторонам, разглядывая океанскую страну чудес, представленную многочисленными образцами в бутылках, которые стояли рядами на полках, тянувшихся вдоль второй продольной стены помещения. Здесь были кальмары в банках и остовы высушенных чертовых рыб. На одной полке выстроилась коллекция глазных яблок, уменьшавшихся в размерах от одного к другому: первое, похоже вырванное у морского бегемота, имело диаметр, примерно равный диаметру шляпы с широкими полями, а последнее было совсем крохотным, практически невидимым. Здесь были медузы и хитоны, осьминоги и морские ежи – ползучие обитатели прибрежных отмелей и фосфоресцирующие чудовища, населяющие глубоководные гроты.

Органная музыка внезапно оборвалась. Эльф сидел неподвижно, словно прислушиваясь к эху последних нот, все еще звучавшему у него в уме. Эскаргот осторожно кашлянул. Эльф очень медленно повернулся на стуле, прищурив глаза и недовольно скривив губы. Он обеими руками откинул назад волосы жестом усталого отчаяния, а затем плавно повел перед собою сначала одной, потом другой рукой.

– С кем имею честь? – осведомился он у Эскаргота официальным тоном, но высоким пронзительным голосом, совершенно не вязавшимся с его черными волосами и театральными манерами.

– Теофил Эскаргот. А вы капитан…

– Перри. Не кто иной, как капитан Перри со «Знамения», мой добрый друг, волею небес обретший в подводной лодке спасение от мира человеческих страданий и нравственного разложения, дабы вести единоличную борьбу против вероломства и коварства наземного мира.

Глаза капитана Перри имели странное выражение, словно он вдруг увидел некое диковинное и ужасное существо, ползущее по стене прямо за головой Эскаргота. Эскаргот улыбнулся, не зная, оглянуться ли ему или подождать, пока у капитана Перри пройдет приступ. Он все же быстро осмотрелся по сторонам, но не увидел ничего такого, что могло бы объяснить чудное выражение, застывшее в блуждающем взоре капитана. Когда он снова посмотрел хозяину в лицо, на нем не отражалось уже ничего, помимо тихой веселости. Эльф подмигнул Эскарготу и кивнул в сторону коллекции глазных яблок.

– Это мои дети, – сказал он, сопровождая свои слова округлым, плавным жестом.

– Да, конечно, – согласился Эскаргот, потихоньку пятясь к двери.

– Любой с легкостью предположит, что самый крупный образец, глаз огромного океанского нарвала, нравится мне больше всех и является жемчужиной моей коллекции. – Он поднял брови, словно позволяя Эскарготу ответить.