Джеймс Блэйлок - Бэламнийская трилогия

– Нет ничего удивительнее сыра с изюмом, – сказал он, – разве что самый лучший зеленый сыр.

Джонатан пожалел, что с собой у него нет ни кусочка сыра с изюмом, но его привлекла возможность более подробно изучить местные способы сыроварения и, как говорится, поболтать на профессиональные темы. Но он решил дождаться более подходящего момента. Ему никогда не нравилось устраивать дискуссии, если в компании не было никого, кто мог бы так же полноценно участвовать в них. Это было небольшим проявлением эгоизма с его стороны, который в целом ему был чужд.

Сквайр собрал все свои шарики и положил их обратно в мешок, который удивительным образом вырос настолько, чтобы спокойно вместить их все. Затем он встал, закинул мешок за плечи и кивнул Лунному Человеку.

– А где господин Экройд? Нам нужно видеть господина Экройда. У Сквайра к нему дело. Важное дело, связанное с пирогами.

– Господин Экройд во дворце, – сказал Буфо. – И как раз сейчас он раскладывает пироги.

– Пойду поговорю с Экройдом, – сказал в ответ Сквайр.

Лунный Человек, оказывается, был его хорошим другом, поэтому он радостно взял его под руку и они вдвоем направились к дверям дворца.

– Мы поищем господина Экройда вместе, сэр.

В ответ на эти слова Сквайр радостно улыбнулся.

Несмотря на то что дворец был выстроен из камня и снаружи выглядел мрачным, внутри он был отделан очень хорошо. От большого вестибюля во все стороны расходились длинные залы, а каменные полы покрывали толстые ковровые дорожки, сотканные из нитей ярких, весенних цветов. С потолка гроздьями свисали сверкающие кристаллы розового кварца, превосходно служившие в качестве ламп. Джонатан не понимал, каким образом эти кристаллы светятся сами, но Профессор Вурцл, предвидя его вопрос, наклонился к нему и объяснил:

– Это огненный кварц. Очень большая редкость. Гномы добывают его за Изумрудными Утесами. Говорят, эти камни светятся, не переставая, пятьсот лет.

Они прошли в большой зал, посередине которого стоял тяжелый, потемневший от времени старинный стол, уставленный кружками, тарелками, вилками и прочей посудой. Двое молоденьких гномов разливали по кружкам густой кофе, и от него валил пар, который разлетался по залу вместе с приятным запахом кофе и корицы.

Твикенгем представил Джонатана другому гному, который доставал пироги из деревянной тележки на колесиках. Гном был плотный и бородатый, и он с таким пылом стал пожимать Джонатану руку и тряс ее до тех пор, пока тот не начал интересоваться: а прекратит ли он это когда-нибудь?

– Так вы и есть тот самый знаменитый Бинг? – спросил гном, буравя его проницательным взглядом.

– Да, это я, – ответил Джонатан.

– Я, – сказал гном, – пекарь Экройд. Вы, возможно, слышали обо мне.

Ну конечно, Джонатан слышал о нем – не только потому, что его сыр находился сейчас в пекарне Экройда, – имя этого пекаря было известно на много миль вокруг и на много миль за городком Твомбли, в холмистой долине, и известность ему принесли его медовые пряники. Для гнома Экройд был высок, он почти доходил Джонатану до груди, и у него была длинная борода, свисавшая ниже пояса. Борода эта была клочковатая и пятнистая из-за того, что почти каждый день, когда Экройд работал с печами, на нее попадали искры. Гном приподнял полу куртки и извлек оттуда нечто завернутое в вощеную бумагу, приглашая Джонатана взглянуть на это, словно на контрабанду. Предмет оказался медовым пряником.

– Первый в этом году, – произнес Экройд, и в голосе его послышались нотки таинственности.

– Действительно, – пробормотал Джонатан, разглядывая маленький, но удивительно замечательный пряник. – Сожалею, что до сих пор не зашел к вам, чтобы поговорить о делах, господин Экройд.

– Если вам будет угодно, называйте меня просто Экройдом. Так будет лучше всего. Ваш сыр в полном порядке, а на дела у нас времени еще предостаточно. Даже, пожалуй, слишком много. Будь они прокляты, все эти дела.

Джонатану понравились слова пекаря – они означали, что он гораздо больше думает о своих пряниках, чем о проведении сделок. А это был хороший знак.

Вдруг они увидели, как к ним идет Сквайр, тяжело топая и дико выпучив глаза, что, впрочем, было вполне объяснимо. Буфо, заметив, что на столах лежит всего лишь половина пирогов, попытался остановить его.

Экройд спросил Джонатана, указывая на пряник:

– Знаете, для кого это?

– Понятия не имею.

– Для Сквайра. Никто не ценит хорошие пряники так высоко, как он. Глядя на него, ни за что не подумаешь, но на самом деле он очень значительная личность.

– Он? – переспросил Джонатан.

– Несомненно. Когда умрет Король Черный Уголь, его заменит Сквайр. Он станет королем коротышек, от побережья до вершин Горной Страны Белых Скал.

Джонатан взглянул на Сквайра Меркла, полагая, что глаза толстяка выдадут в нем лентяя. Но тот стоял, вежливо слушая Буфо, который читал свою очередную поэму, а сам в это время косился в сторону пирогов. Наконец он не выдержал и перебил Буфо:

– Сквайр возьмет несколько пирогов и мороженое. Сквайр попробует пирог.

– Он будет довольно странным королем, – сказал Джонатан.

– Ничуть. В качестве короля коротышек он будет совершенен. У него всего две слабости: он очень любит поесть и собирает шарики. Говорят, у него все погреба набиты ящиками с шариками и у него есть один огромный прозрачный шар – почти гигантский, – в котором вырезаны маленькие ступеньки, по этим ступенькам Сквайр может залезть внутрь шара. Только такой коротышка достоин быть королем. – И с этими словами Экройд преподнес Сквайру пряник.

– О, пряник, пряник! – воскликнул тот, победоносно улыбаясь. – У нас есть пряник! – Он торжественно окинул взглядом зал, и все вокруг умолкли. – Хороший, добрый Экройд, – сказал он, – принес пряник для Сквайра!

– Добрый старик Экройд! – завопил Дули.

– Урра! – пронеслось по залу. И Сквайр, благодарно кивая, моментально проглотил пряник и тут же схватил кружку с кофе, чтобы запить.

Наконец все уселись за стол. С одной стороны сидели Джонатан, Дули, Профессор, коротышки и пекарь Экройд, а с другой – Твикенгем, Бламп и остальные эльфы. Во главе стола восседал Лунный Человек, а на противоположном конце, в двадцати футах – серьезный седовласый гном в коричневой накидке, который, как оказалось, и был королем рыбаков по имени Грамп, что означает “сердитый”. Джонатану пришла в голову мысль, что королю весьма не повезло с именем, но в то же время оно казалось довольно подходящим. Лицо Грампа было обветрено и испещрено морщинами, как сваи пирса – трещинами, к которому он, без сомнения, пришвартовывает свое судно. У него был такой вид, словно он чувствовал себя не на своем месте, словно жалел, что сидит здесь, а не закидывает сети где-нибудь на канале между островами. Хотя он и был весьма приветлив и радушен, казалось, его мало волнует происходящее вокруг. Однако когда к нему протопал Ахав и принялся обнюхивать его, Король Грамп дал ему корку хлеба и потрепал по голове. И Джонатан решил, что все в порядке.