Елена Капитонова - Несбыть

Охотник склонился, держа в вытянутой руке свое страшное оружие. На этот раз он целил вампиру в лоб.

От самой опушки Анна шла по лесу следом за белым кроликом. Милый пушистик трогательно поджимал в прыжке задние лапки и смешно подрагивал хвостиком, похожим на меховую бусину. Такие невинные существа всегда привлекают внимание нечисти. Вряд ли стоило надеяться, что из кустов на кролика выскочит сам Граф. Зато на такого живца можно поймать кого-нибудь сведущего в здешней топографии.

В купленной в Куртя-де-Арджеш карте Анна так ничего и не поняла. Компаса у нее с собой не было, солнце пряталось за тучами, а мох на местных деревьях рос пятнами по всей окружности ствола. И как тут сориентироваться и найти помеченный черепом замок? Не идти же в самом деле по протоптанной дороге прямо в когти к высшему вампиру. А для обходного маневра нужен проводник.

Кролик присел на задние лапки и поднял уши восклицательными знаками. Неподалеку послышались человеческие голоса.

— Говорю тебе, не видел я, что это было. Уснул под кустом и утратил нить повествования. Только когда ты меня в бок стал пихать, тогда и пришел в себя. То есть проснулся. Даже не понял, как именно ты его уконтропупил.

— Спокойно спал, когда там полыхнуло на пол-леса? Лежа на спине, прикрыв брюхо хвостом и распластав уши? Сознайся лучше, что прятался в кустах от Охотника.

— Пф, скажешь тоже! Да я бы руку ему отгрыз вместе с чертовой волшебной коробкой! Если бы не спал.

— Болтун.

— Зануда хвостатый.

— Это я-то хвостатый?

— А кто же? Не я первым делом после боя собираю волосы в хвостик и перевязываю их атласной лентой. И это мы еще не дошли до вопроса, зачем ты таскаешь с собой запасную ленту.

Неужели здесь можно встретить людей?

Торговец зельями рассказывал ей, что после слухов о последних зверствах хозяина замка люди стали огибать лес дальше, чем обычно. В зону отчуждения едва не попал сам Куртя-де-Арджеш. Хорошо, что тамошний лавочник по имени Григор вовремя увеличил поставки защитных амулетов. Местные жители и без того давно ими запаслись. Приезжим, кому надо было проехать окраиной леса в Трансильванию, приходилось сложнее. Теперь они решались двинуться в путь, только превратив повозку в подобие передвижного балагана. Анна фыркнула, вспомнив увиденную ею почтовую карету. Окна и двери увивали вязанки чеснока и ветки шиповника, на крыше под разными углами торчало несколько распятий. От кучера же разило таким резким духом, что впору падать замертво не только вампиру, но и всем не лишенным обоняния существам в пределах видимости.

Собеседники тем временем приближались.

— Я расстраиваюсь? Вся жизнь промелькнула перед глазами. Возможно, тебе свою вспомнить — что хвостом махнуть. А у меня от пережитой заново войны с турками проснулась память о безвременно почивших родственниках. Это, знаешь ли, вгоняет в меланхолию.

— Начни писать стихи, — последовал вкрадчивый ответ. — Некоторые, правда, утверждают, что поэзия есть памятник, в котором запечатлены лучшие и счастливейшие мгновения самых лучших и счастливейших умов. Но что мешает придать стихотворным строкам форму твоего нечеловеческого страдания?

Последние слова убедили, что ей посчастливилось встретить вполне благовоспитанных путешественников. Один голос, более низкий, сильно грассировал и, судя по нечетко выговариваемым словам, принадлежал иностранцу. Второй — бархатный, ласкающий слух баритон — вызывал безотчетное чувство доверия. Звучание его расслабляло и успокаивало. Анна вспомнила тяготы последних дней, и ей отчаянно захотелось отдать судьбу в руки этого незнакомца.

Хватит! Сделала все, что могла, набегалась по лесу, замерзла и вымокла. На сегодня подвиги окончены. Тем более что есть возможность переложить заботу о дальнейшем маршруте на сильные мужские плечи.

Виски после битвы на поляне Графу сдавливало так, точно череп вдруг стал ему не по размеру. Трепотня Вррыка спокойствия не прибавляла.

— А если употребишь достаточное количество многоточий и восклицательных знаков, сможешь не только отобразить всю скорбь, но и в должной мере выразить гнев и презрение человечеству, — не успокаивался разболтавшийся оборотень. — Начни для тренировки вон с того бука. Слышал, описание природы дается начинающим поэтам сложнее прочего.

Как раз у упомянутого бука в форме гнутого трезубца нахлынуло сильное беспокойство. Поблизости находился еще один человек, однако не это стало причиной внезапно накатившей слабости. За четыре века сосуществования с людьми Влад научился владеть собой. Он давно перестал мечтать о теплокровном деликатесе, хотя текущая в людских жилах ароматная жидкость по-прежнему могла опьянить его сильнее самого крепкого вина. Но сейчас в воздухе витало нечто куда более волнующее. Неземное благоухание мутило голову и будило воспоминания о давно ушедшей молодости. Погружаться в такие глубины далекого от аристократизма порочного подсознания было опасно.

— Чувствуешь нечто особенное? — прервал Граф дискутировавшего с самим собой оборотня.

— Пожалуй, ощущаю некоторое амбре. — Вррык звучно втянул крапчатым носом воздух и вынес вердикт: — Воняет гадостно, если ты об этом. Экое скотство — смешивать дорогой мужской парфюм с дрянным непонятным запахом. Чего мужик, интересно, хотел добиться?.. Пардон, ошибся. Между деревьев виднеется сам обладатель сего «дивного» аромата, и на мужика он не тянет.

— Посиди тут пока и не высовывайся, — Граф хотел разобраться в собственных ощущениях без свидетелей. Или, по крайней мере, без их комментариев.

— Как скажешь, — волк редко проявлял покладистость, зато умел точно выбрать нужный момент. — Если вдруг кинется или достанет шкатулку какую из-за подвязки, кричи, не стесняйся. Так и быть, сейчас спать не буду. Обеспечу поддержку с тыла.

Девушка с подозрением таращилась в сторону кустов, за которыми засели заговорщики. Чтобы получше рассмотреть незнакомку, Влад серебристым туманом обтек поляну и вышел с противоположной стороны. Как странно она двигается! Словно пытается подражать грубым повадкам мужчин, хотя мужественность в ней напрочь отсутствует.

На открытом пространстве пахло не просто человеком. И не только мускусом мужского парфюма. Что это? Сахарное печенье и еще нечто отдаленно знакомое — чуть терпкое, с привкусом соли на губах. Почти забытое. Не кровь, нет. Перед глазами возникла молочная спираль раковины, которую ему как-то притащил Вррык. Давно просохшая от морской воды, она сохранила кристаллики соли и несколько скрученных темно-зеленых стеблей… Точно, водоросли! Она пахнет печеньем и морскими водорослями. А в голове нарастает шум прибоя.