Александр Забусов - Кривич

— Незачем. Здесь скупимся. И цены на все товары вполне приемлемы.

— Храм божий видел?

— Это византийское капище-то? Видал. А, что ты хочешь сотник? Погост в уделе княгини Ольги, она здесь верховодит и порядки устанавливает. Святослав на этой земле матери перечить не станет. Вот местный люд и поделился по вере. Теперь одни к волхву, другие к чернецу за напутствием и моленьями бегают. Так и пусть им, нам-то что за дело до ущербных?

— А и то верно, — согласился с Боривоем десятник, больше рассматривая оружие на прилавке, чем вдаваясь в осмысленный разговор.

— Ладно. Завтра уходим Боря. Ты и без меня свое дело исполнишь.

— Сполню, боярин.

— Вот и хорошо. Пойду, прогуляюсь, погляжу как местная верхушка живет, чем дышит.

— Мне с тобой, сотник?

— Не нужно, Судислав. Ты тоже пройдись, осмотрись, может у меня глаз замылится, так подскажешь чего.

Расставшись с родовичами, Ищенко вышел за пределы базарной площади. Ноги привели его в мастеровую слободку, на самой окраине погоста. Еще на подходе он услыхал из-за тынов и плетней веселый перестук молотков по наковальням и почувствовал запах сжигаемого угля и жженого железа. Кузнецы.

— Наша корчиница, он та, — отставший от ватаги малец в длинной, ниже колен рубахе с вышивкой, указал воину пальцем на одну из кузниц.

Андрею захотелось побывать в кузнице, направился к указанной пацаном. Протиснулся под навес небольшого помещения, площадью, где-то шесть на четыре метра. Навес почти открытый, лишь огорожен плетнем. На глиняной площадке овальной формы в центре выложен был горн — неотъемлемая принадлежность каждой кузни. Он представлял жаровню, расположенную на каменном возвышении со стенкой у одного из краев. Около стенки в горне имелось небольшое углубление для углей и нагреваемых поковок. Это «горновое гнездо» в форме прямоугольника с полукруглым дном. В углубление, проходя через стенку, выходило глиняное «сопло», через которое к углям подводился воздух от воздуходувных мехов. В Гордеевом городище кузня устроена была несколько по иному.

Андрей когда-то читал, что кузнечный горн служит для нагревания железа и стали при кузнечной ковке или готовых изделий при термической обработке. Топили здесь древесным углем, присутствие пыли которого явно ощущалось в воздухе, вместе с дымом создавало першение в носу и горле.

Крыча, хозяина данной «богадельни», отменно характеризовали аккуратно разложенные аксессуары и инструментарий мастеров. Кочерга, пешня, железная лопата и прыскалка — швабра из мочала для смачивания угля водой, все лежало по своим местам. Основной инструментарий кузнеца состоял из наковальни, молота, молотка, клещей, зубила, бородков. Любопытный Андрюха подметил и специализированные инструменты, дошедшие из-за своей простоты и нужности до слесарей двадцать первого века. Кроме основных средств, у кузнеца имелись гвоздильни, нижние зубила, подсеки, обжимки, подкладки, штампы, напильники, тиски и круговые точила. У самой стены в каком-то одному хозяину ведомому порядке, сложены крицы, куски железа с серыми и темными пятнами пустот и шлаков и уклад — стальной сплав.

Судя по инструменту и порядку на рабочем месте, кузнец действительно был знатный. Интересно, каким ветром занесло его семейство в захолустный погост на границе двух княжеств?

Крепкий черноволосый детина лет под сорок, с лицом испачканным разводами сажи, по голому торсу которого струился пот от жара и работы, в фартуке из кожи. Одной рукой клещами удерживал поковку какого-то изделия, нагретую до малинового цвета, на наковальне, поставленной на толстый чурбан, врытый в землю, другой, ударял по ней молотком, показывая напарнику куда шарашить кувалденкой. Умелец давно заметил глазевшего на происходящее в его пенатах пришлого, но отрываться от процесса не торопился, помахивал ручником, окучивая изделие, да покрикивал на подмастерьев, двух парней очень похожих на него ликом, с хорошо развитой мускулатурой.

— Данила, с оттягом бей! Так, так, добре! Микула! Как там вторая, разогрелась?

Для усиления горения угля и повышения температуры в горне, второй подмастерье качал мощные меха, две вытянутые сердцевидные планки, объединенные кожей, собранной в складки, чем достигалась возможность раздвигать их. Узкий конец планок оканчивался трубкой — соплом, вставленным в сам горн. Стойки сверху соединялись бруском, к бруску подвесили коромысло, один конец которого соединявшийся верёвкой с нижней крышкой и качал упарившийся второй воспитанник кузнеца. Было заметно, как жар пышет и в его сторону.

— Дак, готова, батя!

— Данила, хорош поковку ласкать, пока ее в сторону отложим. Микула, тащи вторую, берешь молоток и проковываете без меня.

— Добре, батько, зробим! — повеселевшим голосом откликнулся горновой.

— Что привело доброго человека, к порогу моей кузни? — обратился кузнец, выведя сотника из жаркой кузницы наружу.

— Шел мимо, услыхал перестук молотков, дай, думаю, зайду на огонек.

— У меня, воин, как раз по тебе имеется готовая байдана. Возьмешь? Сковал, да вот беда, заказчик погиб.

— Покажи.

Когда кузнец вынес свое изделие, Андрей долго и обстоятельно приглядывался к работе, надел на себя, покрутился, поприседал, спросил:

— Сколько желаешь за нее получить?

— Э-э! Чего там! Две куны серебром, работа отменная.

— За байдану дороговато, но так и быть, согласный. Только раз так, я еще во-он тот круглый щит заберу.

— По рукам!

Тряхнув мошной, Ищенко расплатился с мастером.

— Байдану отправишь с посыльным на постоялый двор Весеня, пусть найдет людей сотника Андрея, отдаст ее им. Не досуг мне с железом по погосту ходить.

Обе стороны остались довольными друг другом.

Конец на котором жила местная старшина, по своему напоминал подмосковный поселок для новых русских. За высокими заборами из струганного теса, с массивными воротами на железных петлях, по краям дороги в два ряда выглядывали терема, украшенные резными наличниками и ставнями. Однако вместо стекол в рамах окон поблескивала на солнце мутная слюда. Из-за заборов раздавались голоса челядинов и лай дворовых собак. Жизнь кипела, как и везде. По-над самыми заборами, умная голова догадалась проложить канавы. Рассматривая дома местного бомонда, Ищенко вышел к берегу реки, прямо к широкому затону с мостками для лодок и лодий. Сама улица не доходила до него метров сто, и не занятое никем место поросло кустарниками и деревьями. Видно разлив реки в половодье не позволял отстроить еще пару дворов. Противоположный берег порос лесом и радовал глаз спокойствием пейзажа. Светлая листва на березах наполняла радостью душу.

В одиночестве Андрей посидел на досках одного из мостков, полюбовался на реку. За временем он не следил, спешить было вроде бы некуда. Задумался и только в последний момент направил внимание на происходящее у себя под боком. Два дюжих молодца, щекастых и явно никогда не испытывавших голода, тащили от ворот крайнего подворья к реке упирающуюся бабку. В силу своей немощи, потуги старой женщины пасовали перед силой откормленных парней. Те, с шутками и прибаутками, не слушая стенаний старухи, волочили ее прямиком к мосткам.