Ирмата Арьяр - Огненная кровь

Я вручаю церемониймейстеру подарок для короля — над ним мы со Светлячком долго думали и остановились на лютне из редкого «поющего» дерева, растущего только в особых аринтских рощах. Далее я говорю заготовленные хвалебно-поздравительные фразы, выслушиваю ритуальную монаршью благодарность. Фантомная Айрани тоже щебечет что-то льстивое. А я в это время встречаюсь взглядом с Таррэ, мои ресницы изумленно вспархивают, и я отправляю ему куда более восхищенную улыбку, чем королю. Как же дернулся высший мастер, словно в него вонзили кривой нож и трижды провернули!

Король, чуть повернув к вейриэну голову, интересуется шепотом:

— И где находится это княжество, мастер? Никогда не слышал. Вы знаете, Таррэ?

Белый мастер не внемлет, он в столбняке: мои глаза не могут от него оторваться и завороженно изучают великолепную фигуру воина. Она у него действительно хороша, если забыть, кому принадлежит. Айрани тихонько тычет меня локотком в бок: мол, опомнись, сестра. Этот жест вейриэн замечает. Он все замечает, сволочь такая. И мою волнующуюся, стесненную корсажем грудь в целомудренном декольте, и стыдливо зарумянившиеся щеки.

Медленно скользя по мне взглядом, Таррэ отвечает королю:

— Это где-то у аринтов. Лютня из редчайшего аринтского дерева. За такой дар стоит поблагодарить особо.

Я в это время вспоминаю выражение лица Лилианы, когда она смотрела на меня, думая, что не вижу, или когда она признавалась мне в любви в долине Лета, и воспроизвожу такой же идиотизм на собственном (если его можно так назвать). Губки приоткрывается, глазки влажнеют и, наверное, мерцают совсем неприлично, потому что Сиарей (наблюдаю краем глаза) начинает нервно кусать губы.

Король, чуть хмурясь, вежливо восхищается нашим изысканным вкусом и желает услышать в ближайшее время, как звучит столь прекрасный инструмент. Я отвечаю, с явным трудом отведя взгляд от оцепеневшего, словно на него смотрит влюбленная кобра, лица вейриэна. Мой голос дрожит:

— Увы, ваше величество, я не владею игрой на лютне столь блистательно, как хотелось бы, но моя сводная сестра любит петь под ее аккомпанемент.

— Мои сестры тоже увлекались музицированием, — ностальгирует король, косится на вейриэна. — Кстати, Таррэ, а где сейчас Берта и Беатрис? Таррэ?

Вейриэн не выдерживает моего восторга и опускает веки, но, зараза белая, отправляет Паэрту послание жестами: «Узнать все об объекте». Объекте! И пусть. И хорошо. Ничего он не узнает плохого, зато быстрее успокоится. Сиарей едва сдерживает плещущие в глазах смешливые галактики. Вейриэна он видит искоса, но зато во всем блеске — мою сомлевшую от любви с первого взгляда мордашку. Никто во дворце так на него не смотрел, это я знала точно. Он — единственный из вейриэнов, перед кем не млела ни одна придворная дама и даже служанка. Если перед Миаром и Онисом дамы падали от вожделения, то перед Таррэ — в обморок от ужаса. Один взгляд его прозрачных льдистых глаз вызывал панику у всех без исключения равнинных женщин, да и у мужчин. Его боялись до дрожи в коленках, до заикания. Не удивлюсь, если именем белого дьявола пугают младенцев. Но откуда это знать лесной княжне, если она видит перед собой стройного, мускулистого мужчину с резкими, но не лишенными привлекательности чертами лица с жесткими складками губ? И может, этой дикарке нравятся именно такие суровые мужчины?

— Я задал вопрос, мастер Таррэ! — шипит король.

Я спохватываюсь, краснею до ушей и упираю глаза в пол. Воин выходит из ступора, просвещает Лэйра о судьбе сестер, но явно думает о другом:

— Принцессы? А, они в монастыре каталонок, сир.

— Неужели? А кардинал утверждал, что они в другой обители, — усмехается Лэйр. — Желаю видеть их завтра же, — и добавляет тихо и грустно, обращаясь к рыжеволосой княжне: — Ваш дар тронул мое сердце, прекрасные леди. Я решил помиловать Берту и Беатрис и простить им давнее покушение на мою жизнь. В честь праздника.

Придворные ликуют, особенно дамы. Слава милосердному королю и все такое.

— Вы почтите своим присутствием завтрашний турнир, леди? — интересуется Лэйр. — Сиарей, распорядитесь о ложе для их светлостей.

И мы, преисполненные благодарности, отступаем. Поклон королю, и еще один, брошенный искоса, восхищенный взгляд на Таррэ. И побольше сожаления в глазах, что не успела налюбоваться на высшего воина.

Отвернувшись с мыслью «глаза б мои тебя век не видели, ледяной гад», натыкаюсь на понимающую улыбку и несказанное облегчение на лице Светлячка. Понял, умница, зачем королю понадобилась неизвестная девица ослепительной красоты. А меня радует, что рядом с ней (то есть со мной) никто и внимания не обращает на серенькую мышку Айрани. Кроме вейриэнов. Но тут уж ничего не поделаешь. «Научитесь сначала виртуозно играть своими фигурами, ученица». Ход сделан.

Дальнейший спектакль я наблюдала, примкнув к группе аринтов, как их подопечная. Борогаст принял нас с распростертыми объятиями:

— Ну, здоровы будьте, дочки! Экие красавицы вы у нас!

Мы синхрнно поклонились ему как старейшине. Светлячок нежно поцеловал руку мне и небрежно — моему фантому. Заметил разницу или нет — непонятно. Я поинтересовалась шепотом, не мешают ли ему боевые ранения. Он так же тихо ответил, что оборотничество оказывает целительный эффект.

Таррэ внимательно поглядывал на наши перешептывания и пришлось замолчать: вдруг белоглазый по губам читать умеет.

По традиции, после приема иностранных послов и гостей огненный король выслушивает просителей от низших сословий. Их количество строго ограничено, список утвержден, просьбы известны заранее. Я устами Лэйра щедро раздавала уже оговоренные с казначейством и гильдиями привилегии.

И тут заведенный уже полтораста лет механизм церемонии дал сбой. Под конец герольд объявил:

— Просители от западной обители Пресветлого Лика, послушник Рин и послушница Сора.

Таковые значились в подписанном мной кардинальском списке. Но каково же было мое изумление, когда в зал вошли две фигуры в синих облачениях, скинули капюшоны, и это оказались давешние инсеи!

Мои придворные сначала обомлели, потом поднялся невообразимый гам. Аринты — исконные враги инсеев — ощерились, и на моих глазах в зале едва не случилось повторение бойни, как при Роберте. Я, бросив Айрани на грудь уже поднявшего посох старейшины Борогаста («Прошу вас, не надо!»), вцепилась в плечо изготовившегося к прыжку Анира:

— Не бросай меня, я боюсь!

И одновременно подняла с трона Лэйра, его ладони полыхнули факелами.

— Тихо! — рявкнул мой великолепный фантом. — Первый, кто шевельнется без моего приказа, будет сожжен!

Присутствующие замерли. Я выдохнула и обессиленно повисла на плече барона. Одновременно играть тремя фигурами — все равно, что биться тремя мечами в одной руке.