Константин Жемер - Тибетский лабиринт (новая версия)

Казалось, девушка вот-вот заплачет. Герман же поклялся впредь следить за своей мимикой, иначе рискует в один прекрасный момент нарваться на более опытного физиогномиста, способного точнее распознавать тайный ход мыслей собеседника.

– Как настроение у прекраснейшей женщины Азии? – лучезарно улыбаясь, спросил подошедший Краузе, чем ещё больше расстроил Еву.

– Я – чистокровная немка, – отрезала девушка и отправилась совершать утреннюю прогулку. Холодный кивок не оставил у мужчин сомнений: в их сопровождении не нуждаются.

– С праздником тебя, товарищ Крыжановский! – огорошил вывернувший из-за угла Шеффер. – Как говорят в России: кто праздничку рад – тот до свету пьян! Шучу! Ты трезв, дружище, следовательно, нет повода сомневаться в результатах проверки твоей расовой полноценности.

– Не только в России и Германии празднуют этот день, – буркнул Краузе, – но и в Испании тоже. У почитателей корриды сегодня – Праздник всех цветов: молодые люди дарят их своим избранницам! Если не ошибаюсь, подобный обычай существует и на Сицилии. Ну, да ладно, не знаю, как вы, господа, а я решил пройтись перед завтраком.

Шеффер с Крыжановским пожелали присоединиться к коллеге, и вся троица отправилась совершать моцион.

Утро действительно выдалось чудесным, однако его изрядно портил по-поросячьи визгливый голос Унгефуха, громко считающий по-немецки. Оказалось, что он, а также Фриц, Карл, Эдмонд и Вилли с неподдельным усердием делают утреннюю физическую зарядку. Белёсые рыбьи тела обнажённых до пояса эсесовцев дёргались в каком-то подобии религиозного экстаза, что производило весьма отталкивающее впечатление.

– Надеюсь, на завтрак нам не подадут рыбу? – заметил Герман.

Краузе неопределённо передёрнул плечами, зато Шеффер отлично понял шутку и ухмыльнулся:

– Очень может быть, что как раз рыбу и подадут – бенгальцы её очень любят. Впрочем, сейчас узнаем – если не ошибаюсь, это удар гонга, созывающий к завтраку.

Действительно, в прозрачном горном воздухе повис чистый мелодичный звук.

К радости Крыжановского, рыбы в гостиничном меню не оказалось – все блюда представляли собой смесь риса, фасоли, гороха и пряностей. Названия зависели лишь от пропорций названных ингредиентов.

Господин Каранихи охотно объяснил причину подобного кулинарного постоянства:

– Таким способом хозяин гостиницы выказывает гостям особое уважение, потчуя их исключительно пищей браминов [75] Брамины, иначе брахманы – каста священников. Наивысшая каста у индусов. .

– Мы – арийцы, а значит, в расовом отношении стоим выше каких-то там индусов, поклоняющихся коровам! – подал голос Сигрид Унгефух. – Пусть они сами, подобно коровам, едят траву. А мне нужна человеческая пища, и священная говядина подошла бы в самый раз!

С этими словами гауптшарфюрер возмущённо оттолкнул от себя тарелку.

– Не порите ерунды, Унгефух! – возразил Крыжановский. – Мы с вами находимся в исторической области расселения древних ариев. Собственно, само слово «арий» перешло в немецкий язык как раз из санскрита [76] Санскрит – древний литературный язык Индии. . Более того, научно доказано, что три высшие индийские касты, а именно брамины, кшатрии [77] Каста воинов. и вайшьи принадлежат именно к арийской расе. О, смотрю, вы так побагровели, что вот-вот выйдете из себя. Честно говоря, меня удивляет подобная невыдержанность у человека, считающего себя арийцем.

В какой-то момент Унгефух попытался вскочить на ноги, но последняя фраза Германа буквально пригвоздила его к месту. Бросив обеспокоенный взгляд туда, где сидели Карл, Эдмонд, Фриц и Вилли – мол, как подчинённые восприняли его унижение – гауптшарфюрер перевёл взгляд на обидчика и попытался затеять «игру в гляделки». Тщетно! Герман и не посмотрел в его сторону – изящным жестом, перенятым в той – прошлой – жизни у товарища Наумова, он отёр рот салфеткой, небрежно бросил её на тарелку, после чего встал из-за стола и вышел вон.

– Полагаю, завтрак можно считать оконченным! – повелительным тоном объявил Шеффер. – Пора перейти к делам, через четверть часа жду всех у себя.

Эти слова удачно разрядили обстановку, что подтверждало репутацию Эрнста Шеффера как безупречного руководителя экспедиции, а равно и репутацию назначившего его на этот пост доктора Гильшера как человека, который никогда не ошибается в людях.

В скором времени все участники экспедиции, обступив стол с разложенной на нём дорожной картой, горячо обсуждали предстоящий путь, полагая самой насущной задачей проложить маршрут таким образом, чтобы минимизировать контакты с британскими властями, от каковых, вне всякого сомнения, следовало ожидать каких угодно гадостей. Иллюзий на сей счёт ни у кого не возникало – ещё в Калькутте Герман весьма красочно расписал инцидент с мистером Голдом, имевший место в опиумной курильне.

– Первым делом нужно озаботиться транспортом, – рубил воздух ладонью Шеффер. – На яках все равно придется идти, но чем позже на них пересядем, тем лучше. Где взять автомобиль?

– На станции! – подсказал один из эсесовцев – кажется, это был Вилли.

Шеффер скривился.

– На рынке – ведь как-то же они привозят товары?! – предложил Бруно Беггер.

Та же реакция.

– Чайные плантации! – вскричал Крыжановский.

И, уже собравшееся в презрительную гримасу лицо оберштурмфюрера разгладилось.

– Умница, Герман! – возликовал он. – У меня чётко отложилось в памяти, что всё здешнее чайное дело находится в руках какой-то семьи – то ли англичан, то ли французов, не помню. Вот у них-то наверняка найдется грузовик.

Отправляться на поиски грузовика решили вдвоём – Шеффер и Крыжановский, у остальных не доставало знания языков, да и опыта вести переговоры.

На сонно завозившемся с утра рынке вызнали у местного населения про хозяина чайных плантаций. Тот жил рядом с почтовой станцией, в трёх кварталах от базара. Не откладывая в долгий ящик, начальник экспедиции в свойственной ему стремительной манере припустил вверх по склону, без слов побуждая следовать за собой.

Вот и старательно описанный доброхотами дом чайного владетеля – роскошный колониальный особняк с двумя каменными львами у входа, между которыми на крыльце обосновался чумазый мальчонка, в одиночестве игравший в камешки – высоко подбрасывал их вверх и ловко ловил.

– Саиб Дауни, к вам гости! – крикнул мальчишка, едва завидев незнакомцев. Затем перепрыгнул через деревянные перила и стремглав кинулся прочь со двора.

Переглянувшись, Шеффер с Крыжановским вошли в затененный прямоугольник двери и оказались в большом помещении с белёными стенами. Крышу держала толстая колонна, увешанная гирляндами трав и цветов. Из обстановки первым делом бросались в глаза резная этажерка тёмного дерева, несколько полок с книгами да портрет какого-то усача на стене.