Константин Жемер - Тибетский лабиринт (новая версия)

Остающиеся подле оборудования монахи одолжили европейцам своих мулов, каковых привели сверху, и экспедиция отправилась вслед за агпой, указующим путь. Вот только куда?

– Куда, собственно, мы приехали? – через час пути этот вопрос прозвучал из уст Бруно Беггера.

– Здесь живут друзья, – повторил прежнее утверждение агпа, остановив мула. – Бадмаши и прочие племена боятся появляться в окрестностях.

Деревенские дома прилепились к окружающим скалам будто ласточкины гнёзда. Хорошо ещё, что жители позаботились об удобстве, выложив на скальных склонах каменные лестницы.

Вышедший поприветствовать пришельцев староста деревни показался мало похожим на азиата. Вытянутое лицо с тонкими губами и близко посаженными глазами явно принадлежало представителю европеоидной расы. Да и волосы не походили на те, что характерны для монголоидов, к примеру, китайцев. Такая шевелюра скорее подошла бы индусу или испанскому баску. К несчастью для тибетца, то же самое заметил и доктор Беггер. Через Каранихи антрополог стал добиваться у старосты разрешения измерить его черепную коробку, а то и сделать слепок. Тибетец вежливо, но решительно отказался, тогда Бруно Беггер стал просить, чтобы ему предоставили возможность измерить черепа других жителей деревни. Но и в этом ему отказали. Антрополог как-то сразу успокоился – у Крыжановского создалось впечатление, что тот даже рад отказу, мол, не хотите, не надо, мне же меньше работы.

Экспедиции выделили просторный дом на краю деревни, у самой реки, прозываемой местными Нанг. Над домом горбилась глиняная стена монастыря, храмовая треугольная башенка скребла близкие небеса. На открытой площадке у самого верха прохаживался монах в длинных пурпурных одеждах с большой деревянной доской на плече. В руке монах держал толстую короткую палку с намотанной на конце тряпкой.

Доска с палкой оказались музыкальным инструментом или чем-то вроде того.

Звуки ударов, отозвавшись эхом в скалах, взлетели в вышину – сиди монах в оркестровой яме, Крыжановский сказал бы, что играют крещендо [85] Crescendo (итал., муз.) – постепенное увеличение громкости звука. . Только кто же возьмёт такого в оркестр, если с этой странной доской он заглушил бы всех музыкантов? Гомонящие вдалеке птицы замолкли, притих мычащий в деревне як. Только мерный возрастающий гул несся над горами. Члены экспедиции встали, обратив взоры на «музыкального» монаха.

Агпа остановился на пороге гостевого дома, недовольно буркнул что-то и уже громче сказал:

– Это созыв на диспуты! Если «коллеги» желают поглядеть на них, я могу отвести туда, но позже – сейчас вам греют воду в бадьях.

Первой купальню, что размещалась в отдельной выгородке, естественно, оккупировала фройляйн Шмаймюллер. Остальные принялись обживать дом.

Крыжановского же волновало иное. Но не ставшие уже обыденными игры разведок, замешенные на тотальной бдительности, а почти позабытые из прошлой жизни мечты о сказочном Тибете. Здесь, в богом забытой горной деревушке, пришло отчётливое осознание: сбылось то, к чему всю жизнь столь неистово стремился Александр Васильевич Харченко, и до чего так и не смог дотянуться всей своей жизнью! В дороге думалось о другом, потом была горячка боя, а сейчас, когда монах ударил в деревянный гонг – взяло и пришло: вот он, Тибет!

«Пожалуй, на время следует взять тайм-аут у профессии разведчика и отдаться любимой тибетологии», – решил Герман и настойчиво придержал за рукав агпу-заклинателя:

– Уважаемый, когда можно послушать диспут?

– Чтобы достигнуть вершины пирамиды, путь следует начинать с подножья, – глубокомысленно изрёк монах. – Вначале купальня, затем обед, а тогда уже диспут.

За обедом Герман не оставлял агпу вниманием, с его помощью восполняя пробелы в своём знании доктрины бон.

На стол подали местные яства. Растерянный Бруно Беггер потыкал в тарелку вилкой, извлеченной из складного ножа. На блюде перед антропологом высилась мучная пирамида высотой чуть больше дециметра.

– Это торма, – поспешил с разъяснениями Каранихи. – Пусть уважаемый саиб ест и ничего не боится. Это ритуальное кушанье, саиб-агпа обещал проводить нас в монастырь на диспуты, вероятно, поэтому…

Беггер гукнул, погрузил вилку в бок пирамидки.

– Было дело, меня угощали тормой в форме груди юной апсары [86] Апсара – в индийских сказаниях женское божество, обитающее в деревьях и водных источниках, наподобие европейских дриад и наяд. , – пробормотал Кранихи. – А в форме треугольника, я думал, для изгнания духов…

Беггер, успевший отъесть бок пирамиды, на миг замер, но видно голод превозмог опасение насчёт злых духов, потому он махнул вилкой и насадил на неё кусок теста больше прежнего.

– Радуюсь, что у глубокоуважаемого саиба, не страдающего плохим аппетитом, торма не красного цвета, – продолжил мучить антрополога Каранихи.

– Цвет страсти, – вслух подумал Крыжановский. – Красная торма – нечто вроде приворотного зелья?

– Саиб прав, – довольно кивнул переводчик. – Я счастлив, видя, что глаза мудрого человека не ослеплены мельканием сансары. [87] Сансара, или колесо сансары – в восточных религиях череда перерождений. Причиной пребывания человека в колесе сансары считается авидья – невежество. Понятием, противоположным сансаре, является нирвана.

Тарелки с мучными пирамидами стояли перед каждым, но ел пока один антрополог.

«Приступим», – подумал Герман, отломил от пирамиды вершину и отправил в рот.

Все последовали примеру, и складные вилки застучали по блюдам. Каранихи ел ячменную кашу, прозываемую местными тсампой, отговорившись то ли праздником, то ли обетом, ибо пирамидки оказались начинены мясом. Меж тем Герман озадачился, откуда местные берут мясо, ведь им запрещается забивать животных, а случайные смерти – штука редкая. На мясо же никто не жалуется – сочное, молодое. Странно…

– Герр Шеффер, – покончив с едой, поднялся Краузе. – Думаю, самое время начать киносъёмку. В дороге расчехлять камеры ради пейзажей я не стал, но сейчас вы не будете против, если..?

– Больше того, – вытирая губы батистовым платком, сказал Шеффер. – Я попрошу дать и мне камеру. Будем снимать с нескольких ракурсов. Это будет первый в мире фильм о таинственном Тибете, посему его должно сработать с наилучшим качеством. С нашим немецким качеством…

…После обеда, выполняя обещание, агпа повёл путешественников в монастырь. Пошли не все: Беггер объявил, что у него больной желудок, Унгефух, с оставшимися на ногах Эдмондом, Фрицем и Вилли, отправились к грузовику за оборудованием, а Вилли, естественно, никуда идти не мог. На ритуалы бон пошли Шеффер, Краузе, Крыжановский, Ева и господин Каранихи.