Валентин Егоров - Марк Ганеев - Маг Нашего Времени

А теперь я попытаюсь вам объяснить, что же это такое в нашем институте понималось под бесплатной выпивкой?!

В нашем НИИ работало много девчонок лаборанток, которые были хорошими и красивыми девчонками. Все они любили ходить в туфельках на каблуках. Только, к великому моему сожалению, денег в карманах у этих девчонок было всегда очень мало, на многие красивые вещи этим прелестницам денег не хватало! У их любимых туфелек часто снашивались каблуки, выбросить на помойку эти любимые туфельки девчонки не могли. Пойти к ассирийцам, протеже Славы, чтобы отремонтировать каблук туфелек, они не могли, те брали уж очень большие деньги за такой мелкий ремонт. Но советский народ всегда славился тем, что из любого положения он всегда находил выход, как говорится, голь на выдумки хитра!

Одним словом, эти наши славные лаборанточки от восемнадцати лет и старше часто приходили к нам в мастерскую с очень небольшой просьбой! Они просили сделать железные набойки на каблучки их туфелек, которые чуть ли не мгновенно стирались о московский асфальт. Из-за полного отсутствия денег в карманах, эти лаборанточки предлагали нам расплатиться за работу ста граммами чистого неразведенного медицинского спирта. Лаборантки сами установили такую таксу оплаты за восстановление каблуков пары туфель. Спирта же в нашем НИИ было столько, что им хоть залейся! Ведь, сами наши лаборантки определяли, протирать ли им или не протирать объективы сложной аппаратуры?!

В течение рабочего дня ловкий парень в нашей мастерской, даже не в ущерб своей основной работе, мог отремонтировать от трех до десяти пар женских туфель!

Ну, а что нам было делать со всем этим спиртом?

Вы же сами понимаете, прежде чем отправляться по домам, мы механики и старшие механики мастерской собирались вместе в кружок, заработанный спирт сливали в одну емкость, разбавляли родниковой водичкой, она у нас тут же под береговым откосам протекала, и весело угощали друг друга, халявой. Поэтому домой я все чаще и чаще возвращался, скажем, в очень приподнятом настроении. Маме это мое настроение дико не нравилось, она меня всячески третировала, желая, чтобы я, в конце концов, бросил бы эту проклятую, по ее мнению, работу.

Но повторяю, мне доставляло громадное удовольствие сидеть над планами и схемами новой аппаратуры или приборов, о существовании которых никто ранее не знал. Однажды, мне удалось разработать, собрать небольшой такой двухфазовый бортовой радар для истребителей. Не зная, что дальше с этим радаром можно было сделать, я возьми и отправь его почтовой посылкой Николай Николаевичу Гольскому, с которым не общался вот уже в течение двух последних лет. Месяц ждал его реакции на этот радар, но со мной так и никто не связывался по этому вопросу.

Наступал конец декабря, наступал Новый год — первый рабочий год в моей сознательной молодой жизни. Я уже не помнил кто, но, похоже, что это был Сашка Беззубцев, который кинул клич по мастерской:

— Новый Год встретим — горбом и потом заработанным спиртом!

Что в переводе на нормальный язык означало, что весь спирт, заработанный на каблучках за декабрь месяц, мы должны были сдавать в общак, чтобы уже им встречать наступающий Новый Год всем коллективом мастерской!

За первую неделю декабря этого спирта у нас собралось столько, что его было море разливанное! Поэтому мы временно отказались от призыва Беззубцева, решив, созданного резерва спирта нам вполне хватит на коллективную встречу Нового Года, остальные три недели мы попросту веселились от души, тренировались к этой встрече. Утром приходили на работу, пропускали по лафетничку неразведенного спирта, в обед — по стопке, а перед уходом с работы — по кружке, но спирт уже был разбавлен лимонадом "Буратино". Родничок с водой, находясь снаружи, под декабрьскими морозами замерз, оттаять его своими силами не было никакой возможности. Я придумал кое-какое нововведение для этих целей, но частое употребление спирта сбивало меня с толку, это свое изобретение я так и не мог довести до потребительского вида.

Как справляли Новый Год, я плохо помню, в памяти у меня сохранилось только, как я собирался на работу, а мамка, словно злобная гадюка, металась вокруг меня, умоляя не пить. Витька перед моим уходом на работу врезал мне подзатыльник и сказал, что готов прислать за мной свою персоналку, чтобы я только бы не напился. Но я гордо промолчал и, хлопнув дверь, выскочил на мороз. Ехал на метро, хотя мог взять такси, что часто делал в другие, не праздничные дни. Мы с Сашкой Беззубцевым и Толькой Бессоновым сообразили на троих, нам очень хотелось выпить водки, а то спирт к тому времени к чертям собачьим надоел! Весь день проработал, не отходя от токарного станка.

Когда раздался зов Царегородцева, прекратить работу, и усаживаться за праздничный стол, то, войдя в нашу раздевался, обомлел от увиденного. Еды на столах-верстаках было столько, что в течение всей последующей недели мы этот прокорм доесть так бы и не сумели. Одного салата оливье была целая бочка.

На столах стоял один только разбавленный лимонадом "Буратино" в пропорции 50:50 медицинский напиток! Такие бойцы, как Сашка и Тихон, пьянели потихоньку, забавляясь разговорами о вреде пьянства среди русских рабочих. Я же, пока еще непривычный к такому богатству, отключился на втором тосте типа:

— Выпьем за пролетариев других стран, с которыми будем спиртом обмениваться!

Дальше я уже ничего не помнил.

Не помнил, как добирался до дома! Не помнил, как дверь квартиры открыла мама и, как она, увидев меня ничком валяющегося у порога, истошно закричала, зарыдала. Когда на вторые сутки я пришел в сознание, то первым, кого увидел — опять-таки была моя мамка с сильно заплаканными глазами. Она за эту пару новогодних дней, постарела на десять лет. Она водила надо мной руками и негромко приговаривала:

— Не хочу, чтобы мой сын стал алкашом! Не хочу, чтобы он пил не в меру! Не хочу, чтобы он подчинялся водке…

В тот момент на меня что-то снова снизошло, меня сильно вырвало в подставленное ведро к постели. Я уснул, когда проснулся, то мама сказала, что из мастерской я только что уволился по собственному желанию, она показала мне мою рабочую книжку. Я удивленно на нее смотрел, так как не понял, как это могло произойти, ведь я до сих не в силах был подняться из своей постели. В дверях появилось лицо брата Витька, который, воспользовавшись тем, что мамка стояла к нему спиной, погрозил мне своим кулачищем. У меня сразу же испортилось настроение, уж очень я не любил кулачное воспитание своего старшего брата. Не знаю, успела ли мамка заметить это вороватое движение Витьки, в этот момент мамка улыбнулась и ласково произнесла: