Таран Матару - Инквизиция

Свет сверху просачивался сквозь проемы в массивных балках, разрезая темноту, как твердые куски льда. Казалось, никакой стражи не было. Это хорошо — Руфус без дела не сидел.

— Чертов придурок, — выругался Мейсон, наблюдая за тем, как юный аристократ пробирается между гоблинами. — Ему повезло, что во время празднеств они напиваются в стельку кокосовым сидром.

Флетчер проследил за направлением движения Руфуса и обнаружил его цель. Бамбуковая клетка, поставленная у стены, как будто чтобы не мешалась под ногами. Внутри Флетчер разглядел фигуру в лохмотьях, забившуюся в угол.

Кое-что еще привлекло внимание Флетчера. Дюжина парней, спящих на другой стороне пещеры, вместе с кучкой гремлинов. На пареньках не было ничего, кроме набедренных повязок, как и на гремлинах. Они все были связаны вместе грубыми кожаными канатами.

— Твои друзья? — кивнул Флетчер на группу.

При взгляде на них Мейсон содрогнулся, от лица отлила вся краска.

— Три года я провел там, — дрожащим голосом ответил он. Нетвердыми руками он снял арбалет и колчан и положил их на землю.

— Я их вытащу, — пробормотал Мейсон. Он встал и зашатался, дыхание стало быстрым и резким. У парня началась паническая атака.

— Нет, я сам пойду, — остановил его Флетчер, снимая ремень с оружием. Если Мейсон хоть раз споткнется… им всем конец.

— Я тебя прикрою, — заверил Мейсон, облегчение явственно читалось на его лице.

Флетчер стянул сапоги и носки, чтобы лучше пробираться среди спутанных тел. Лук, пистолеты, колчан и ножны он тоже оставил, прихватив только меч, чтобы освободить узников.

Дела Руфуса шли медленно, сейчас его дорогу преграждала особенно плотная масса дрыхнущих гоблинов. Ему пришлось развернуться и пойти обходным путем. Желая не совершать той же ошибки, Флетчер постарался продумать лучший путь среди спящих гоблинов.

И он пошел вперед, осторожно опуская ноги между сгибами локтей и коленей, вытянув хопеш для равновесия. Гоблин у его ног всхрапнул, так близко, что Флетчер почувствовал, как его дыхание пощекотало лодыжку. Он замер, сердце билось где-то в горле. На мгновение нос гоблина прижался к его голой коже, влажный и холодный, как рыбина. Он чувствовал, как с каждым выдохом на носу существа пузырились сопли.

После того, что показалось Флетчеру целой вечностью, гоблин сглотнул и перевернулся, легко задев локтем колено Флетчера. Спящий гоблин ничего не заметил. По сути, теперь он уже лежал верхом на другом гоблине. Оба спали мертвым сном.

Ободренный Флетчер увеличил скорость, осторожными, но быстрыми шагами переступая с камня на камень. Он понимал, что достаточно, чтобы только один гоблин открыл глаза — и начнется хаос. Он не успеет добраться до клетки.

Когда Флетчер посмотрел вверх, чтобы оценить свое продвижение, то увидел, что один из парней проснулся. Он был настолько худ, что вырисовывались все кости, и с такой же темной, как у Электры, кожей и непослушными черными кудрями на голове. Он наблюдал за последними прыжками Флетчера полуприкрытыми глазами, слишком уставший для того, чтобы как-то реагировать на приближающуюся к нему фигуру. Возможно, он думал, что Флетчер ему всего лишь снится.

Только когда Флетчер перерезал кожаные шнуры, привязывающие его к стене, парнишка пошевелился, с благоговением вылупившись на него.

— К-кто..? — только и смог выдавить он. Флетчер приложил палец к губам и направился к следующему узнику. Вскоре все были свободны. Многие отползали от него так, будто он был призраком. Гремлины почти не шевелились. В их глазах не было жизни, и у руки и ноги многих были кривыми — результат плохо сросшихся костей, когда-то сломанных. Флетчер подхватил одного с земли и вручил кудрявому парню. Он показал на остальных, и через некоторое время все гремлины оказались в безопасности в объятиях раба.

С другого конца комнаты донесся скребущий звук. Флетчер увидел, как Руфус пилит клетку, короткий меч легко справлялся с древним бамбуком. Дверей в постройке не виднелось. Ужасно, но похоже, что орки построили клетку вокруг аристократки, даже не собираясь когда-либо ее выпускать.

Мейсон поманил парней, и они начали свой опасный путь к выходу из туннеля. Флетчер остался на месте, наблюдая за работой Руфуса. Юный аристократ сумел отпилить два прута решетки, что было достаточно, чтобы его мама протиснулась наружу. Но она так и сидела в углу.

Раздраженно сжав зубы, Флетчер направился к другой стороне пещеры. Свет снаружи потускнел, закат придавал ему оранжевый оттенок. Теперь их время измерялось секундами, а каждую лишнюю секунду они могли бы потратить на уничтожение яиц. В его камне видения изображение поменялось, когда Эбони снаружи начала летать туда-сюда. Ему и так было очень тяжело продвигаться в темноте. С каждым шагом он вздрагивал. Положение только усугубляли волны маны от Игнатуса, которые стали чаще.

Чистейшая паника накатила на него, когда в проеме показался гоблин. Он, пошатываясь, вошел в пятно света, держась за пузо и постанывая. Флетчер замер, как статуя. Он сжал зубы и даже не дышал. В следующее мгновение гоблин исчез.

Мокрый от холодного пота, Флетчер продолжил свой путь, передвигаясь настолько быстро, насколько ему хватало смелости. К тому времени, как он достиг клетки, Руфус возобновил лихорадочный шепот, протягивая руку свернувшейся калачиком женщине.

— Мама… Мама, это я. Возьми меня за руку. Возьми же, черт побери!

Он уже плакал, слезы катились по чумазому лицу. Плечи сильно тряслись с каждым вздохом. Дрожащая рука пыталась дотянуться до мамы.

Но женщина отказывалась двигаться. Она просто пялилась на него пустыми глазами. Синий не врал, когда говорил, что она не в своем уме.

— Я вытащу ее, Руфус. Ты иди назад. В таком состоянии ты ей не поможешь. — Флетчер успокаивающе положил руку на плечо Руфуса.

Юный аристократ шумно сглотнул и сделал шаг вбок, но когда Флетчер мягко подтолкнул его к туннелю, Руфус потряс головой.

Спорить времени не было, так что Флетчер протиснулся в клетку. Когда он пролезал между прутьев, острые концы бамбука грубо оцарапали живот. Изнутри клетка казалась даже меньше, чем снаружи. Она была вполовину теснее его старой камеры: он бы смог только лечь на пол по диагонали, касаясь головой одного угла, а ногами — другого.

Женщина так и не двигалась, даже когда он на корточках направился к ней. Виднелись старые следы ее прежнего сознания. Более дюжина зарубков на столбе над ней. Грубая черепаховая расческа, которую она сжимала в руках. Даже ее изношенная одежда была аккуратно зашита и залатана — заостренная кость, сухожилия и высушенные звериные кожи, которые служили иголкой, ниткой и тканью, были свалены в противоположном углу.