Леонид Турбин - Ничейная земля. Никополь (СИ)

К вечеру путники вышли на край орехового леса. Идти дальше было решено утром, так как в темноте идти по лесу было слишком опасно, даже для такой подготовленной и вооружённой группы. Разбив привал на краю леса, каждый занялся своими делами.

Мэлнон сидел на камне и что-то записывал, бормотал себе под нос, пил настой стоцвета и много курил. Рикке летал по окрестностям и рассказывал о каждой мелочи, что творилась возле лагеря. Этот лес был его домом, в котором он не был уже много лет. Ратик с Никой сидели на берегу небольшого озера с копьём Наара вместо гарпуна, Сенгур и Наар отправились на охоту решив, что свежая зайчатина будет в самый раз.

Рыба ловилась отменно, через час-другой самые крупные караси уже лишались своей чешуи и внутренностей под ловкими руками Ники, а охотников всё не было.

Сумерки начали сгущаться. Макушки деревьев горели ярко красным цветом уходящего зарева. Цикады повылазили из своих убежищ и начали свой вечерний концерт. Лягушки на озере затянули свои лягушачьи серенады, пытаясь привлечь как можно больше самок к себе, красуясь огромными пузырями надуваемых щёк. Кое-где в лесу стали подвывать знаменитые орехолесские волки, оповещая весь лес о начале своей кровавой охоты.

Натасканные сучья быстро загорелись от одного щелчка пальцев волшебника. В принципе он мог и так разжечь огонь, из ничего. Но Ратик уже натаскал дров. Средних размеров чаша с водой, служившая чайником, уже закипала от жаркого пламени, а на углях, отгребённых от костра, жарилась рыба.

Оставшиеся путники, не дождавшись ушедших в лес за добычей, уже приступили к своей вечерней трапезе. Тут в вечернем тумане леса показались очертания трёх фигур. Две из них принадлежали Сенгуру и Наару, а вот третья была не известна. Этот человек не шёл самостоятельно, его под плечи держали наёмники, а он лишь бессильно волок ноги за собой.

— У нас раненый! — раздался голос Сенгура, — пилигрим, волки изодрали.

Ника бросила всё и быстро раскинула на траву лёгкое одеяло, взятое с собой укрываться холодными ночами. Еле живого пилигрима уложили на приготовленное место. Он был сильно изодран волками: окровавленная одежда клочьями свисала с его тела, на руках и ногах практически не было ни одного живого места, к тому же он потерял очень много крови и очень тяжело дышал, глаза практически не реагировали на окружающий мир. Как он ещё был жив — оставалось загадкой. В кулаке у него было что-то зажато.

— Где вы его нашли? — спросил Мэлнон, склонившись над раненым.

— Мы гнались за зайцем, — отдышавшись, пояснил Сенгур, — и вот на краю поляны увидели еле бегущего человека, отбивающегося от двух волков. Одного из волков я убил, а второй ушёл в лес, но этот второй мне показался очень странным — у него была чёрная шкура с какими-то полосками поперёк всего тела, я таких ещё ни разу не видел. Сможешь ему помочь?

— Не знаю, он очень сильно ранен. Постараюсь его спасти.

Мэлнон обратился к Рикке:

— Рикке, это земля фрэ, здесь должен расти масляный куст. Можешь его найти? А я пока остановлю кровотечение.

Затем он повернулся к Нике и Ратику:

— А вы пока приготовьте бинты и тряпки.

Рикке полетел куда-то в темноту. Ника и Ратик стали доставать из своих наплечных мешков приготовленные на всякий случай бинты. Мэлнон тем временем достал из сумки небольшую керамическую чашечку, насыпал в неё серый порошок из одной из своих колб, затем взял горсть пепла из костра и залил это всё горячей водой. В чашке забурлило, показался сизый дым, и вода из грязно-серой стала тёмно-красной.

— Это снадобье помогает свёртывать кровь. На вкус очень гадкое, но помогает в мгновенье. Рецепт мне подсказал один из травников старого форта. Теперь нужно заставить его выпить это всё.

Сенгур и Наар приподняли голову пилигрима, тот только тихонько стонал. Мэлнон поднёс чашку к его приоткрытому рту и стал вливать содержимое в раненного. Пилигрим с трудом открыл глаза и сделал пару глотков, но тут же искривился от жуткого вкуса зелья. Мэлнон всё же заставил пилигрима выпить чашу до конца. Он кривился и всё хотел выплюнуть предлагаемое ему лекарство. Тут прилетел Рикке, у него в руках было несколько больших маслянистых листьев.

— Замечательно, — сказал ему маг, — положи их здесь и принеси мне ещё одну миску. Ника, принесите мне тёплой воды и бинты. Перевязывать умеете?

Ника утвердительно кивнула и подошла к раненому, держа в руках чашку горячей воды и связку бинтов. Ратик принёс керамическую миску из сумки мага, и Мэлнон стал растирать в этой миске принесённые листья, постепенно добавляя горячей воды тех пор, пока в ёмкости не оказалось что-то, отдалённо напоминающее зелёный холодец.

— Теперь мочите бинты в этой воде и перевязывайте ему раны. Если всё будет нормально, то утром он уже встанет на ноги.

Мэлнон сел рядом с пилигримом, Ника, Ратик и Наар принялись за перевязку, Сенгур ходил метрах в десяти, держа наготове лук, и вглядывался в темноту, как бы ожидая появления врага. Рикке сел на своё любимое место — плечо старого мага.

В тишине было слышно, как трещат ветки в костре и тихонько стонет пилигрим. Через несколько минут перевязка была окончена, а осадок из миски был аккуратно выложен поверх бинтов.

До утра было решено охранять лагерь по очереди. Ночь прошла тихо и спокойно. Изредка выли волки в глуши, да ухали совы и филины, перелетая с ветки на ветку в поисках зазевавшейся добычи.

Ближе к утру охранять лагерь была очередь Наара. Солнце не востоке уже стало заниматься, освещая далёкие вершины Урун-Кура. Ночные жители леса стали расходиться и разлетаться по своим убежищам, воздух стал наполняться жужжанием бесконечного числа разнообразных насекомых. Остальные путники спокойно спали. Ника немного примёрзла ночью и поэтому прижалась к своему мужу, который соорудил некое подобие матраца из травы. Мэлнон спал, или, по крайней мере, казалось, что он спал, сидя на земле и опершись спиной о дерево, Сенгур, который только что сдал свою очередь по охране лагеря, расстелил свою накидку возле потухшего костра, а пилигрим издали казался мёртвым… Так прошло ещё какое-то время. Солнце уже довольно высоко поднялось над вершинами Урун-Кура.

Первым проснулся старый маг. Он открыл глаза и встал. В первую очередь он подошёл к пилигриму и, отбросив все ненужные тряпки, стал осматривать его раны. Как предполагалось, раны стали очень быстро заживать, вокруг самих ран тело стало приобретать здоровый цвет, а борозды от когтей и зубов уже стали покрываться рубцами. Цвет лица пилигрима так же изменился и стал человечески-розовым, а не мертвецки-бледным, каким его принесли вчера вечером. Дыхание его стало ровным, стоны прекратились.