Евгения Федорова - Чувство времени (СИ)

Пошел дождь, затянув все пеленой, но даже через эти струи я видел, как на невозможную высоту вздымаются хлопья пены, и все тело маяка сотрясалось под жуткими ударами стихии.

Ветер кричал, камни ходили ходуном и стекла поломались, ударив осколками так, что те вонзались в камни пола. Осколки походили на наконечники летящих стрел, выпущенных из огромного лука. Я сидел, сжавшись, мечтая о том, чтобы все закончилось, а волны проникали внутрь, захлестывали меня, и с шипением вода текла по ступеням вниз, желая слизнуть меня с маленькой площадки на высоте маяка. Фонарь едва мерцал, но я был не в силах подняться, открыть крышку и долить масла, потому что жуткий ветер и волны грозили вытащить меня из этой маленькой скорлупки. Огонек истончился и вскоре потух, буря бушевала бесконечно…»

Один из торговых кораблей сорвало со стоянки, и он тут же потерялся среди волн, тьмы и дождя.

Смотритель маяка был казнен за невыполнение своих обязанностей.

Торговый корабль по сей день считается пропавшим без вести, вместе с ним неразгруженными, пропали следующие товары…

Ален очнулся лишь к следующему утру. Я как раз поднялся проведать его и, в полумраке запнувшись о порог, процедил ругательства. Юноша задышал часто, пошевелился и застонал. Я подошел и присел рядом, тронув его руку. Жар немного отступил, но в глазах Алена было не больше смысла, чем в глазах жующей жвачку коровы. Поднявшись, я налил ему отвара и поднес к губам. Юноша пил сам, с трудом разлепив покрывшиеся коркой губы, а потом опустился обратно на подушку. Против ожидания, он не стал задавать вопросов и вообще не подал голоса, пока я не сказал, привлекая его внимание:

— Третий день идет с тех пор, как ты получил рану в бедро. Рана плохая, но ты пошел на поправку.

— Что со стенами? — с трудом спросил юноша.

— Это сделал водяной змей, — пояснил я, — почти все на корабле погибли, а корабль поврежден.

— Так везде? — взгляд Алена прояснился.

— Да.

— Корабль с такими дырами должен лежать на дне, — его горло прочистилось, он стал говорить без сипов.

— Верно, я не даю Бегущей утонуть, — согласился я.

— Иногда мне трудно поверить, что магия на это способна, — Ален сглотнул. — Я вырос на карточных фокусах и жонглировании факелами.

Я ничего не стал отвечать, потому что не знал, что сказать.

— Дори Мастер где?

Я вздрогнул, посмотрел на юношу, гадая, почему его это заинтересовало. Он не спросил ни о ком больше лишь потому, что за время плавания так ни с кем и не сошелся?

Неверно истолковав мое молчание, Ален спросил со страхом:

— Он мертв?

— Не мертв, — я вздохнул. — Но и не жив. Он защитил тебя, принял удар змея на себя, и теперь его тело без движения лежит в капитанской каюте. В нем есть жизнь, но ты ее не увидишь и не ощутишь. И я не знаю, когда он очнется от этого тяжкого сна. Возможно тогда, когда его тело восстановит истраченные силы.

— Защитил меня?

Я не удивлялся, что Ален плохо понимает, что я говорю. Он только что проснулся, его кожа горит жаром, а мысли путаются. И то, что я рассказываю, слишком дико для обычного рыбака, попавшего в неприятную историю.

— Он заслонил тебя от лучей, что пронзили все на этом корабле. Если бы не он, в твоем теле было бы несколько сквозных отверстий.

Ален помолчал, потом задал неопределенный вопрос:

— И что теперь?

— Я веду Бегущую к Туру, — взялся объяснять я. — На корабле, помимо Мастера, жив сошедший с ума еще раньше ветровой и юнга. Марика приглядывала за тобой все это время.

— Марик?

— Она девушка, — подсказал я. — Пряталась здесь под личиной мальчика.

— Зачем?

— Сам спроси ее. Корабль сильно поврежден, и мне приходится бодрствовать, чтобы он не пошел ко дну. К тому же все запасы еды и воды уничтожены магией, трюмы кишмя кишат червями, сожравшими нашу провизию, а вода протухла и пошла плесенью.

— Дори, вы же дали мне пить…

— Ну, отсутствие воды не делает нас глупее, — проворчал я, — тем более что воды вокруг целый океан. Если кипятить ее, образуется пресный пар, который впитывается в ткань. Для этого нужно много дров, но с другой стороны здесь, на Бегущей можно сжечь хоть все на свете, да и готовить нам больше нечего.

— А рыба? — Ален был удивлен.

— Вот и поправляйся, — усмехнулся я. — Отдыхай. Когда поднимешься на ноги, можешь попробовать поймать рыбу.

Ален тут же тяжело сел и, сцепив зубы, свесил ноги.

— Куда? — полюбопытствовал я. Юноша положил подрагивающую ладонь поверх повязки на бедре, надеясь так унять боль.

— По нужде, — пояснил он.

— И верно, — спохватился я. — Сейчас принесу ведро, и не спорь, ходить тебе пока нельзя.

Наградив бледного юношу бодрой улыбкой, я вышел за дверь и поплелся наверх, ведя рукой по стене. Усталость была чем-то тяжелым, возложенным на мои многострадальные плечи, и теперь каждое движение давалось с трудом. Тем не менее, я старался себя занять хоть чем, зная, что неподвижность усугубит положение. Я как раз вышел на палубу, когда ко мне подошла Марика.

— Тебе нужно умыться и выпить воды, — деловито сообщила она. — И я хочу посмотреть что под повязкой.

— Ален очнулся, — сообщил я, подставляя лицо влажному ветру. Сегодня Бегущая шла сама, и меня волновало то, что ветер крепнет. Еще немного, и мне придется придерживать его, чтобы он не разрушил поврежденный корабль. На поверхности воды появились белые гребни, Бегущая била носом в волны, вздымая фонтаны брызг, захлестывающих палубу.

— Я все сделала, — сказала Марика, тронув меня за плечо. — Хватит, ты весь промок, пошли вниз.

— Что? — спросил я, вздрогнув, и почувствовал холод. Все тело затекло и, переставив ноги, я чуть не упал.

— Ты стоишь тут уже давно, — сказала девушка напряженно. — Ни разу не шевельнулся. А я напоила Алена, вынесла ведро, он отличный парень. Веселый и относится к болезни без уныния. Я сменила ему повязку, рана закрылась и вроде подживает.

Я ничего ей не сказал, просто развернулся и спустился вниз. Что это было, хотел бы я знать? Если бы я заснул, корабль начал тонуть, но это не был сон. И с тем я не помню проведенного на палубе времени. Возможно, мои силы подходят к концу. Это будет приговором для всех нас.

Я безропотно подчинился Марике, когда она заставила меня переодеться в сухую одежду, занятый собственными мыслями — я слушал драконов. Я звал их в надежде, что меня услышат, но ящеры были глухи, на месте них ощущалась пустота, подобная той, которую испытывает любой человек, выходя за рамки себя. Там, за границами моего тела, меня никто не ждал.

— Недгар.

— Что?

Я сощурился, пытаясь понять, что вижу. Большие удивленные глаза смотрели на меня в упор.