Виталий Вильчинский - Извилистый путь

Толпа ответила слаженным гулом, и пешие воины начали подводить лошадей к всадникам. Кавалеристы вскакивали в седла, принимали рогатины из рук солдат и выстраивались в колонну, которая после выхода за врата должна была перестроиться в клин и понестись навстречу врагам.

Лучники начали бить навесными, очищая дорогу перед вратами, так как враг клубился там, ожидая открытия ворот. Сколам пришлось отступить, так как ворота широко распахнулись и конница ринулась в бой, сметая более легко вооруженных противников. Промчавшись на семьсот-восемьсот метров вглубь, отряд свернул налево, дав круг, снова ворвавшись в толпу сколов.

Схватка была ожесточенной, рубились с такой осатанелостью, яростью и горящими от бешенства глазами, что враг невольно начал отступать. Насилу прорубившись к воротам города, мы влетели вовнутрь. С нами, «на плечах», ворвались и несколько десятков обалдевших от крови кочевников.

Врата, приводящиеся в действие сложнейшими механизмами затворились без проблем, передавив лошадь со всадником пополам. Ноги скола и передняя часть лошади свалились в городе, а за стеной еще несколько мгновений слышался его крик.

Под стеной полегло много кочевников и от стрел, и от камней, метаемых миниатюрными катапультами. Ими же перебрасывались бочки, наполненные кипящей смолой, да еще и с привязанными к ним горящими запалами. При падении бочки разбивались, и содержимое их вспыхивало. У ворот скопилось тоже много погибших, тех сколов, которые, не ожидая такого неожиданно быстрого закрытия ворот, расшиблись о створки.

Да, потери у врага были страшными, но и в наших рядах поредело. Из трехсот с небольшим воинов осталось меньше сотни, что не очень-то радовало. Вернее, совершенно не радовало. Граф те Солен был ранен в плечо, у Регана была сломана рука: какой-то чересчур могучий скол булавой разнес щит патриарха гильдии воров и сломал тому руку.

Раненых с поля боя мы забрать не успели, и их просто растерзали озверевшие сколы. Через крепостную стену жутко было глянуть: поле в радиусе пяти-шести километров было покрыто трупами лошадей и людей, лежавшими где-то густо, а где и поодиночке.

Прорвавшихся кочевников зарубили или расстреляли из арбалетов, в сражении с ними потеряв еще четверых.

— Да, не сладки дела наши, — горестно произнёс Нерден, сидя на стуле, и кривясь от боли, пока ему перевязывали руку. — Наше положение все хуже и хуже. Здесь нет слабонервных, трусов и истеричных женщин, поэтому можем говорить открыто. Если не подойдет подмога, нам — глина.

Угрюмые капитаны понурили головы, Реган зло сплюнул, а его непробиваемый братик поморщил нос и дернул щекой. Кален качнул головой, а я только печально вздохнул, скрестив руки на груди.

— Брат, предлагаю сегодня моим бойцам сходить в лагерь противника и вырезать их руководство. Они заметно подрастеряют отваги и прыти!

— Это очень даже неплохо, но вот, насколько это осуществимо?

— Вот сегодня они сходят и посмотрят, и что смогут, то сделают, — осклабился Леган.

— А что это за отряд? Кто эти бойцы? — спросил вислоусый, широкоплечий и низкорослый командир городской стражи.

— Это Черные кошки! Слыхал о таких? — запальчиво спросил Реган Сильва, перехватывая инициативу у брата. Врать он был мастак.

— Да нет, наверное… — выговорил усатый, задумчиво шаря взглядом по потолку казармы.

— Вот-вот, и наши капитаны ничего не слышали! — глаза наших предводителей отрядов были такими. — Оо-о-о, — это очень секретное подразделение, создавалось для особых операций, наподобие таких.

— Ааа, ке… — начал было один Кертонский, но быстро сдулся под страшным взглядом Легана. При Регане он занимал скромный пост начальника охраны его заведения и личного охранника. Еще был небольшой магазинчик, где торговали мелкими украшениями, как поддельными, так и из настоящих драгметаллов и каменьев.

— Ага, понятно, — кивнул страж, естественно, ничего не поняв. — Ну, можно попробовать, и если ребята так хороши, как о них толкуют, да и если вполовину того, и пару-тройку их предводителей прирежут, то и на том хорошо. Я думаю, что все со мной согласятся. — Он вопросительно обвел взглядом присутствующих. Все по-разному выражали свое согласие: один, не подымая головы, дернул головой, второй сказал: «Да», третий тяжко выдохнул. Ну, а я и так, так был «за», поэтому эл Солен резюмировал:

— Тогда, Леган, сегодня ночью отправляешь своих бойцов, пусть вырежут верхушку «сколского» войска по максимуму, а мы в предрассветной мгле пойдем в атаку. Будет еще неплохо пустить им красного петуха. Если все будет так, как хочется, то пусть подожгут палатки, когда услышат топот лошадей. Надеюсь, они неглупые мальчики, сами знают, что делать. Если от себя чего-то добавят, буду только рад.

— Так и сделаем, господин граф, — улыбнулся Реган. Леган, зловеще улыбаясь, кивком подтвердил свое согласие.

В эту ночь во вражеском лагере уменьшилось воинов на двенадцать человек.

В темноте хрустнул камешек под чьей-то кожаной подошвой, и это и было единственное предзнаменование, указывавшее на то, что бойцы ушли на задание. Я стоял на местами порушенной стене и смотрел вдаль, где на фоне ночного неба точками горели костры.

Их было много, очень много. Вчера к пятнадцатитысячному войску, которое осталось после коротких стычек между нами, подошли еще четыре, и с ними приехали еще четыре катапульты, и шесть баллист. Это знаменовало конец крепости, и разорительный марш, в глубь страны. Именно поэтому было решено предпринять такую самоубийственную вылазку. Для многих она будет последней, если не для всех, зато у тех людей, что еще остались в крепости, и в ее прилегающих землях, будет возможность уйти в глубь страны. Облокотившись на полуразрушенный зубец стены, который откололся с внешней стороны, и сбросив каменную крошку с ровной, уцелевшей части поверхности, я уперся в нее локтями. Камень холодил предплечья, ветер задувал за ворот, я покрылся пупырышками.

Наконец помывшись и смыв с себя пот, грязь и кровь врагов, расчесав волосы, которые быстро просохли на ветру, я думал о завтрашнем дне. Вот, задачка-то какая: вернусь ли я завтра с поля боя, или там и останусь? Будет ли Нейлин за мной грустить и лить слезы, когда ей принесут мое тело?.. И, она меня любит, или у нее ко мне просто половое влечение? А я, я ее люблю, или я просто самодур со странностями?! Пошляк, извращенец и просто болван, или это меня от любви так корежит? Я поднял руку, и, растопырив пальцы, запустил ее в волосы. За прошедшее время они отросли, и теперь челка лезла в глаза. Пошарив по поясу и вытащив длинный нож (мой меч был у кузнеца, который правил ему рубящую кромку), я обрезал себе ее. Не хватало, чтобы завтра она под шлемом упала мне на глаза во время боя. Тогда точно не вернусь из боя. Теперь лоб украшала неровная прядка, чуть прикрывающая брови, а по ветру полетело сантиметра три волос. Вечно в книгах несут «порожняк» про колдунов, ведьм, магов черного, белого, и, пардон, коричневого цвета, которые могут, используя твои волосы, часть гардероба, или тьфу, простите, экскременты, нанести вред, навести порчу. Есть у меня подозрение, каким именно способом, вернее, используя что, коричневые занимаются своими безобразиями. Противно подумать!