Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона

Сейчас на нем был новые башмаки и новые кожаные бриджи, того же рыжевато-коричневого оттенка, что и его коса пограничника, — но льняная рубашка была старой, она не сходилась у него на груди, а рукава не прикрывали даже запястья. Однако, хотя из-за дневной жары он снял свой плед, никто бы не ошибся в его ранге.

На его золоченом графском поясе, туго охватывавшем талию, не было меча, но зато Дугал носил у левого бедра особый кинжал, на рукоятке которого красовался светлый дымчатый аметист. Три орлиные пера — символ вождя пограничников — были заткнуты за эмблему Макардри на его берете.

Опуская стрелы в колчан, Дугал усмехнулся; крупные, ровные зубы сверкнули белизной из-под шелковистых негустых усов, которые он отпустил в шестнадцать лет, одновременно с волосами.

— Постреляем, сир? — проказливым тоном спросил он. — Нам тут тебя явно не хватало.

Благодушно улыбнувшись, Келсон взял отвергнутый лук Копала и проверил его, потом наложил стрелу на тетиву и небрежно натянул.

— Конал вряд ли нуждался во мне, — сказал он, выпуская стрелу и следя взглядом за тем, как она вонзилась точно в центр мишени. — К тому же Конал еще не овладел искусством проигрывать.

Не обратив внимания на шумные аплодисменты, которыми наградили его прекрасные зрительницы, он опустил лук и взял из рук задумавшегося внезапно Дугала другую стрелу, и снова натянул тетиву.

— Понимаю, — сказал наконец Дугал, не столько обиженно, сколько удивленно. — Значит, это я должен заняться усмирением Конала.

Почти машинально Келсон поднял лук и, закрыв глаза и чуть отвернув лицо в сторону от мишени, снова выстрелил.

— Ну, это было честное состязание, — мягко сказал он, с последним выпуская вторую стрелу.

Все еще с закрытыми глазами он сменил позу, опустил лук и посмотрел на Дугала только тогда, когда вторая его стрела вонзилась вплотную к первой.

Леди на балконе зааплодировали с еще большим энтузиазмом, и Келсон, полуобернувшись, коротко глянул на них и чуть наклонил голову, не обращая внимания на разинутый рот Дугала.

— Боюсь, я должен признаться, что пользуюсь тем, что Конал счел бы нечестным преимуществом, — насмешливо сказал король и подмигнул Дугалу. — Быть Дерини — значит иметь немало мирских выгод.

Он повернулся к Моргану.

— Ты должен отметить, Аларик, что я не так уж нечувствителен к вниманию моих придворных дам, — продолжил он. — Я просто стараюсь воспитать в себе отчужденность, необходимую в моем положении. Может быть, и ты попытаешь удачи? Выстрели, покажи Дугалу, как мы, Дерини, делаем это.

— Ты хочешь сказать…

Дугал изумленно смотрел на то, как Морган, слегка приподняв бровь, взял лук и небрежно наложил стрелу на тетиву. Его стрела была короче той, которыми пользовался его молодой господин, и он не натянул тетиву до конца, как Келсон, — и намеренно отвел взгляд от мишени. Не посмотрел он на нее и тогда, когда во второй раз натягивал тетиву. Однако его стрелы легли так, что вместе со стрелами короля образовали маленький ровный квадрат.

— Черт побери! — поошептал Дугал, со страхом глядя на четыре древка стрел, торчащих из мишени. С балкона неслись восторженные возгласы и аплодисменты дам.

Морган опустил лук и отвесил в сторону зрительниц вежливый поклон. Потом вместе с двумя молодыми стрелками ленивым шагом направился к мишени. Дугал изо всех сил старался не слишком таращить глаза.

— Как вам это удается? — выдохнул он наконец. — Никто не может так стрелять! Вы что, действительно используете магию?

Морган безразлично пожал плечами.

— Это совсем нетрудно, если знаешь, как взяться за дело, — сказал он, принимая отстраненный вид — К счастью, наши очаровательные поклонницы не понимают, настолько необычна такая стрельба. Но, подозреваю, мы вряд ли станем часто радовать их подобными представлениями. Сейчас они, пожалуй, поняли только то, что Конал и его браться довольно слабые стрелки по сравнению с нами троими. С другой стороны, Конал может угадать правду… и взбеситься.

— Не сомневайся , — пробормотал Дугал. — Он становится невыносимым, когда не побеждает.

Келсон первым очутился у мишени и начал осторожно выдергивать предательские стрелы, передавая их Моргану.

— Теперь ты знаешь и другую причину, по которой я отказался участвовать в состязании, — сказал он. — Это было бы нечестным преимуществом. Когда знаешь способы усилить какое-то умение, как знаем это мы с Алариком, то искушение воспользоваться таким знанием бывает слишком велико. А твое искусство происходит из настоящего таланта в обращении с луком… и может стать намного выше, когда ты научишься более свободно обращаться со своей силой.

— Ты хочешь сказать, я могу такому научиться?

— Конечно. Но нужно практиковаться.

Когда они пошли назад, к линии стрельбы, Конал и его оруженосец стремительно выехали из конюшни в дальнем конце двора, где стояли боевые кони, — их жеребцы оглушительно простучали копытами по камням, которыми было вымощено все пространство вокруг замка; оруженосец мимоходом отсалютовал королю.

Конал сделал вид, что никого не заметил. Ему и оруженосцу пришлось придержать коней и взять в сторону, чтобы пропустить возвращавшийся патруль, который как раз въехал во двор через огромные ворота с подъемной решеткой, — но едва последний из всадников в шотландских пледах промчался мимо них, как они отправились дальше.

— Эй, смотри-ка, кто вернулся! — сказал Морган, увидя среди всадников своего кузена Дункана.

Епископ Дункан Маклайн, герцог Кассанский и граф Кирнийский, совсем не походил на графа, и еще меньше на епископа, когда ехал на своем сером коне вдоль ряда воинов. На его шляпе красовался бледный плюмаж, на плечи был накинут плед в зеленую, черную и белую клетку, но остальная одежда графа была из тускло-коричневой кожи, как у всех воинов. Он улыбнулся и поднял в приветствии затянутую в перчатку руку, когда заметил короля и его компанию, и, вместо того, чтобы ехать к конюшне с остальным отрядом, повернул своего жеребца и направился к королю. Улыбающийся Дугал взял взбудораженного коня за поводья и стал что-то шептать на ухо животному, осторожно поглаживая его бархатную морду.

— Доброе утро, сир, — сказал Дункан Келсону, кивая и одновременно перекидывая ногу через высокую переднюю луку седла и легко спрыгивая на землю. — Дугал, Аларик… что вы сделали с молодым Коналом? Можно было подумать, что за ним гонятся демоны!

— Только демон зависти, — фыркнул Келсон, упирая кулаки в свои узкие бедра. — Дугал победил его в стрельбе из лука, честно и открыто.

— В самом деле? Отлично, сын мой!

Все трое рассмеялись, поскольку обращение «сын мой» в данном случае имело особый смысл; епископ Дункан Маклайн вполне мог бы публично заявить, что Дугал Макардри — действительно его сын, — поскольку Дункан был недолгое время женат на его матери, хотя это было еще до того, как Дункан вступил в святой орден, и брак этот был странным и неожиданным, и его подлинность могла быть доказана лишь средствами магии, а отец и сын узнали о своем родстве лишь несколько месяцев назад, хотя и были знакомы много лет — как священник и королевский паж. Теперь же в эту тайну были посвящены лишь они четверо, да еще жена Моргана, Риченда, — но Дункан готов был с радостью официально признать свое отцовство, стоило Дугалу пожелать этого.