Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона

Нет, со всеми это определенно не удастся, решил он. Но, возможно, это удастся с Кьярдом. Уж наверняка старому воину на самом деле вовсе не хочется верить в то, что Дугал оказался трусом, — ведь это же был Кьярд, который служил его с самого дня его рождения…

— Кьярд, могу я поговорить с тобой один на один? — тихо спросил Дугал, выждав несколько секунд. — Прошу тебя.

— Мне нечего сказать тебе такого, чего я не мог бы сказать при людях моего клана, — холодно ответил Кьярд.

Дугал, проглотив свою гордость, попытался еще раз.

— Ты им все расскажешь потом, — мягко сказал он. — Прошу тебя, Кьярд. Ради той любви, которую ты когда-то ко мне испытывал.

Кьярд медленно повернул голову, и его глаза источали ледяной холод и презрение, — однако он все же поднялся на ноги и пошел следом за Дугалом на ту сторону поляны, где лошади мирно щипали траву. Он остановился возле серого коня Дугала, запустил пальцы одной руки в лошадиную гриву и легко прислонился к плечу коня, в полутьме искоса глядя на Дугала.

— Ну?

Дугал подошел поближе и погладил коня по шее, тщательно обдумывая то, что ему предстояло сказать. Обладая теми умениями, которым уже обучили его Дункан и Морган, он чувствовал себя вполне уверенно в том смысле, что знал: он сумеет установить необходимых психический контакт, что заставить Кьярда увидеть правду; однако он точно так же знал, что пока что недостаточно искусен для того, чтобы сделать это без физического взаимодействия… и что физического контакта Кьярд не допустит, поскольку чувствует себя преданным своим молодым хозяином.

И ему, само собой, не удастся заставить куда более сильного и опытного Кьярда допустить соприкосновение… ведь почти всему, что было известно молодому вождю по части физических сражений, он научился именно у Кьярда.

Но он должен был попытаться наладить психическую связь, потому что даже его не слишком развитые умения могли помочь им объясниться. У Дугала просто не было времени излагать все на словах, ведь каждый его ответ повлечет за собой новые вопросы. Все еще поглаживая шелковистую шею жеребца, Дугал вдруг заметил, что прикидывает — а не может ли живая масса лошади, стоящей между ними, сыграть роль того физического звена, в котором он нуждался… ну, по крайней мере для того, чтобы преодолеть простое телесное сопротивление.

— Кьярд, мне очень жаль, что я причинил тебе боль, — мягко заговорил Дугал.

— Я и не сомневаюсь, что тебе жаль, Дугал, но сейчас, пожалуй, поздновато рассуждать об этом, а?

— Возможно. — Он начал осторожно сливать свое сознание с сознанием коня, протягивая тонкие нити контроля вдоль лошадиных синапсов к человеку, прислонившемуся к жеребцу с другой стороны. Большой боевой конь лишь мягко фыркнул и продолжал щипать траву, ничуть не заинтересовавшись новой формой партнерства, которую налаживал его хозяин. Часть сознания Дугала вдруг заинтересовалась посторонним вопросом: а не потому ли ему всегда так легко удавалось обращаться с лошадьми, что он инстинктивно делал то, что позже его научили делать сознательно и намеренно?

— Кьярд, я… сейчас не время рассказывать обо всем так подробно, как мне самому хотелось бы, — продолжил он. — Но я… есть некий особый тип магической связи, которую Дерини иногда используют. Когда король прошлой осенью был в Транше, он немножко научил меня этому. И именно таким образом епископ Дункан отдал мне приказ.

Он видел, несмотря на темноту, скептическую гримасу, скривившую лицо Кьярда, и как старый помощник вождя пропустил между пальцами прядь лошадиной гривы, совсем не ощущая и не осознавая тонких нитей силы, просочившихся через лошадиный круп и начинавших уже проникать в него самого.

— Удобное объяснение, сынок, очень удобное, — вот только не очень убедительное, — пробормотал Кьярд. — Они-то ведь Дерини — и наш король, и епископ Дункан. А в тебе только и есть, что кровь пограничника.

— Кровь пограничника… ну да, — выдохнул Дугал, и его свободная рука через лошадиную шею стремительно метнулась к руке Кьярда, — так же стремительно, как его ум бросился вдоль цепочки, уже протянутой сквозь нервную систему животного. — Но только по материнской линии. Я тоже Дерини!

Кьярд судорожно вздохнул от изумления, а Дугал уже был в его сознании, внедрившись в самые глубины еще до того, как Кьярд успел сделать еще вдох. И тут же Кьярд обмяк и стал медленно валиться на землю, скользя вдоль лошадиного бока, несмотря на то, что Дугал пытался замедлить его падение. Дугал отпустил его руку лишь ровно настолько, чтобы проскочить, согнувшись, под брюхом коня и подхватить бесчувственного слугу; и тут же он сам опустился на траву под тяжестью безжизненного тела Кьярда.

Он надеялся, что жеребец будет смирно стоять на месте и не начнет метаться. Дугалу приходилось проделывать подобное лишь несколько раз, и всегда под руководством либо Моргана, либо его отца, и ему не слишком нравилась мысль о том, что он может оступиться, пытаясь работать с сознанием Кьярда.

Но его верный четвероногий друг спокойно стоял в траве, утвердив свои копыта на мягкой почве, и лишь однажды мягко фыркнул в ухо Дугала, — а потом снова принялся щипать траву. А задача Дугала оказалась почему-то на удивление несложной, — стоило ему начать, как дальше процесс пошел сам собой с присущей ему естественной скоростью.

— Слушай меня, Кьярд, — взяв голову Кьярда в свои ладони, прошептал Дугал, сопровождая свои слова полной картиной событий, хранившейся в его собственной памяти. — Отец Дункан — мой настоящий отец, по крови, а не только отец духовный. Старый Каулай был моим дедушкой.

Мягко поплыли в ум Кьярда образы: молодой Дункан, не старше, чем Дугал сейчас, сватается к дочери Каулая Маризе. Кьярд хорошо знал и любил эту девушку.

Но он знал и молодого Ардри Макардри, убитого человеком из клана Маклайнов в пьяной драке, — и любил и его тоже; и он отлично помнил, что тогда между кланами грозила возникнуть кровная вражда, несмотря даже на то, что убийца Ардри был казнен своим же кланом… и то напряжение в отношениях кланов, когда вождь Макардри и герцог Джаред Маклайн, вернувшись из военной кампании, порешили, что лучше им идти разными путями, чтобы кровопролитие не разразилось вновь.

И Дункан и Мариза оказались точно такими же жертвами той фатальной драки, как Ардри и человек из клана Маклайнов (его имени Дугал никогда не знал), — ведь они отлично понимали, что после всего случившегося бесполезно просить у их отцов разрешения на брак.

И потому эта пара в тот же день обменялась тайными клятвами в пустой часовне, поздно вечером, и лишь бог был их свидетелем. Когда же на следующее утро Мариза ускакала из Кулди вместе с отцом и членами своего клана, полагая, что через день-другой они с Дунканом обвенчаются уже официально, ни она сама, ни Дункан и не думали, что их краткий союз принесет плод. В конце следующей зимы Мариза родила сына, через несколько недель после того, как ее мать также родила, но дочь. Ребенка Маризы объявили рожденным ее матерью, и когда после зимнего пребывания при дворе и весенней военной кампании Каулай вернулся домой, малыш был представлен ему как его собственный сын, — а Мариза к этому времени уже умерла от лихорадки.