Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона

Однако одним из тех, кто стоял на коленях в изголовье, был Морган, и он положил одну руку на закрытые глаза Дункана, а другая его рука лежала на груди епископа, едва заметно поднимаясь и опускаясь при каждом вздохе. Тут же стоял Дугал, спиной к Келсону, а кроме него — еще и отец Лаел, капеллан Кардиеля; и сам герцог Кардиель был здесь и заглядывал через плечо Лаела.

Когда Келсон увидел двух священников, его и без того уже оцепеневший от страха мозг охватил леденящий холод, и новый приступ тошноты заставил его споткнуться, когда он сделал следующий шаг.

— Боже милостивый, но ведь он не умирает, нет? — прошептал король.

Кардиель повернулся и обхватил Келсона за плечи, потому что тот готов был упасть на землю.

— Полегче, сынок! Он не такой уж слабак.

— Но отец Лаел…

— Он здесь в качестве врача, а не священника… по крайней мере пока. А я стараюсь оказать ему моральную поддержку.

Покачнувшись от волны облегчения, пронесшейся по его телу, Келсон на секунду прислонился к Кардиелю, борясь с головокружением.

— Ох, слава богу… Но как он вообще, очень плох?

— Да, довольно плох… но я думаю, он с этим справится. Ожоги у него только поверхностные, а ногти отрастут… вот спина, пожалуй, выглядит хуже всего. Да, и еще в него угодило несколько стрел, и он, пожалуй, потерял несколько больше крови, чем хотелось бы… Вот эта рана, над которой они сейчас трудятся, наверное, опаснее других.

— Полегче, — донеслось до Келсона бормотание Дугала, когда Лаел ловко срезал обрывки кожи, висевшие вокруг древка стрелы, вонзившейся в плечо Дункана, и Дугал начал предпринимать осторожные попытки извлечь ее. — Ты уверен, что она не задела легкое?

Келсон осторожно обошел Лаела, в то время как маленький священник, сморщившись от усердия, осторожно провел кончиком пальца вдоль стрелы и даже частично погрузил палец в рану, пытаясь высвободить колючий наконечник.

— Угол наклона выглядит неплохо. Я не думаю, что легкое может быть задето. Однако кровотечение продолжается. Будь наготове, когда эта штука наконец выскочит.

— Я слежу, — выдохнул Дугал, — Давай, полегоньку…

Внезапно стрела выскользнула из его руки, а из раны фонтаном хлынула ярко-красная кровь.

— Ч-черт!..

Лаел мгновенно хлопнул на рану большой тампон, прижав его не только ладонями, но и всем своим весом, и закричал, призывая Кьярда, — а Дункан застонал, и лицо его посерело, а дыхание стало поверхностным и прерывистым. Выругавшись шепотом, Морган отшвырнул отца Лаела и сбросил тампон; когда он вложил два пальца в открывшуюся рану, он содрогнулся, — но тут же закрыл глаза, дыша тяжело и неровно.

— Аларик, нет! — закричал Дугал.

Он попытался оттащить Моргана, а отец Лаел положил руку на обнаженное запястье Моргана, желая остановить его, — но Морган только покачал головой. Келсон упал рядом с ним на колени и смотрел во все глаза, от потрясения не в состоянии ни двигаться, ни говорить, — а Кардиель суетился рядом, пытаясь дотянуться до Моргана.

— Морган, ты что, с ума сошел?! — задыхаясь, твердил отец Лаел, все еще пытаясь бороться с герцогом.

— Он истекает кровью! — ответил Морган, хотя уже начал дрожать от напряжения. — Я попробую остановить его.

— У него мераша в крови, чтоб тебя… Прекрати немедленно!

— Я не дам ему умереть от потери крови.

— Он не истечет кровью, если ты позволишь мне этим заняться, — возразил отец Лаел, по-прежнему пытавшийся оттолкнуть Моргана, и в то же время лихорадочно промокавший кровь, сочившуюся между пальцами Моргана. — Но он умрет от шока, если тебе не удастся справиться с этим. А ты и не справишься, если мераша начнет действовать на тебя. Къярд! Где это чертово железо?!

Только теперь Келсон осознал, что помощник Дугала спешит к ним с раскаленной докрасна кочергой, ручку которой он обмотал толстой тряпкой, — и что рука отца Лаела уже тянется к этой кочерге.

— Морган, убери свои руки, сейчас же! — приказал отец Лаел. — Сир, ему нужна ваша помощь.

Каким-то образом Келсон сумел сообразить, что отец Лаел имеет в виду Дункана, а не Моргана. Когда Морган со вздохом, слишком похожим на рыдание, опустил окровавленные руки в таз с водой, который поднес ему бледный, как мел, оруженосец, Келсон взял в ладони мокрое от пота лицо Дункана и попытался установить мысленный контакт — но мгновенно отпрянул, потому что едва не попался в разрушительную сеть мераши, с которой только что пытался сразиться Морган.

Боже, как он мог все это выдержать?!

Келсон заставил свою мысль вернуться к Дункану, и его тело выгнулось дугой от разделенных с Дунканом ощущений, в то время как Дугал навалился на тело отца, чтобы удержать его в нужный момент, — а отец Ааел сунул конец светящейся кочерги прямо в рану.

Вопль Келсона смешался с едва слышным криком Дункана, когда яростная боль молнией ворвалась в его сосредоточение. Келсон попытался смягчить их общую боль, чувствуя, как его собственный пульс ускоряется вслед за пульсом Дункана, — однако мераша, одурманившая Дункана и полностью нарушившая его самоконтроль, мешала и работе его ума. Вонь горящей плоти мгновенно ввергла его в воспоминания Дункана о столбе, и о пламени, тянущем жадные пальцы к его телу, обжигающем…

Лишь когда мокрые руки Моргана отодвинули его в сторону, Келсон сумел наконец разорвать связь. Куда более искушенная сила Моргана прорвалась сквозь туман мераши и дала ему возможность овладеть собственным сознанием, и поддерживала его, пока он облегчал страдания Дункана. Потом Кьярд обхватил за плечи пошатнувшегося короля, чуть не сбитого с ног головокружением, и быстро увел его в сторону, подальше от тех троих, что продолжали трудиться над Дунканом, — и Келсон начал понимать, что был на грани тяжелого расстройства.

Он опустился на четвереньки и его желудок судорожно дернулся, выбрасывая свое содержимое. Он содрогался снова и снова, хотя теперь и безрезультатно, и Келсон в конце концов подумал, что, пожалуй, вместе с желчью вот-вот вылетят и его кишки, — но наконец реакция тела начала понемногу затихать. Но тут перед глазами Келсона поплыл серый туман, потом навалилась чернота…

Когда король наконец пришел в себя, он лежал на боку, латы с его груди были сняты, а архиепископ Кардиель обтирал сзади его шею влажным прохладным полотенцем. Но вместе с сознанием вернулся и весь ужас нескольких последних часов, мгновенно нахлынув на Келсона, — а когда он попытался сесть, то попытка его не удалась, и перед глазами снова все поплыло, а к горлу подступила горечь.

— Ну-ка, ложись и выпей это, — негромко сказал Кардиель, поддерживая короля под спину и укладывая его голову к себе на колени. И тут же в руке Келсона очутилась чаша.