Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона

— Просто чудесно, — произнес он миг спустя. — Я и не знал, насколько устал. Еще немножко.

— Мы все намаялись, — непринужденно сказал Дункан, слегка потянувшись к нему мыслью в то время, как умелые пальцы продолжали массировать твердые, точно сталь, мускулы. — Но не позволяй своему праведному гневу скручивать тебя узлом.

— Если бы я покончил с Лорисом, когда он был у меня в руках, меня бы это теперь так не тревожило, — полусонно пробормотал Келсон.

— Ну, так дай волю воображению, если тебе от этого легче. Согласен: покончи ты с ним тогда, теперь многое было бы проще.

Келсон зевнул во весь рот и еще основательней расслабился в ответ на прикосновение Дункана, как ментальное, так и физическое, откинув голову так, что та уперлась в грудь священника, и открыл глаза.

— Что-то ты слишком легко со мной соглашаешься, — пробурчал он. — Я сижу и помышляю об убийстве. У тебя, вообще, совесть есть? Если Лорис вроде тебя, неудивительно, что он сбился с пути. — Келсон обратил взгляд к Моргану. — Как ты думаешь, что сбило его с пути?

— Гордыня, — ответил Морган. — Убежденность, что истина ведома ему больше, нежели кому-то другому.

— И он продал свою честь, дабы утолить гордыню.

— Говорят, что у каждого человека есть своя цена, мой повелитель, — сказал Морган. — Просто у некоторых она слишком высока.

— И твоя настолько высока, что никому не доступна?

Руки Дункана дрогнули и замерли на миг над королевскими плечами, но Морган лишь улыбнулся.

— Достаточно высока, и недоступна никому, кроме тебя, мой повелитель, — ответил он без колебания. — Я принадлежу тебе, как прежде — твоему отцу. Ты купил меня любовью. И меня больше невозможно перепродать.

Радостно засмеявшись, Келсон зевнул и вновь закрыл глаза, понимая, что Дункан погружает его в сон, и не сопротивляясь.

— Ты всегда знаешь, что сказать, верно? Держи, — Келсон вручил Моргану пустой кубок. — И, Дункан, не нужно повторять; я все это время подумываю, что хорошо бы вздремнуть.

— Это самое толковое, что ты сказал сегодня за весь день, — отозвался Дункан. — Однако тебе надо лечь в постель. Ты растянешь себе шейные мышцы, если уснешь здесь.

— Не нужно, не нужно, — прошептал Келсон, снова зевнув. Но с улыбкой покорно поднялся. И уснул, едва только его голова коснулась подушки. Дункан более основательно укутал его меховым одеялом и задвинул полог, затем вернулся к только что освободившемуся креслу.

— Он здорово приуныл, — заметил Морган. — Нам есть о чем беспокоиться?

— Не думаю. Он просто переутомился. И потрясен куда больше, чем желает признать, бегством Лориса. А ты как думаешь, Аларик, что он вытворит?

— Лорис? — Морган покачал головой и поглядел в угасающее пламя. — А кто его знает. Впрочем, как недавно сказал Келсон, наверняка, нечто ужасное.

— А Джедаил?

— Боюсь, то же самое.

В то самое время, когда Морган с Дунканом беседовали, Лорис оправдывал их подозрения в Ратаркине. Епископ Истелин, едва отслужив полуденную мессу, был схвачен вооруженными людьми в ливреях епископа Кулди и прямо в облачении препровожден в часовню, примыкающую к его покоям. У алтаря ждали Креода и Джедаил. Некто третий в таком же епископском пурпуре, что и Креода, преклонил колена у самых алтарных ступеней спиной к Истелину, так что лица его не было видно. В линии его плеч и склоненной голове угадывалось нечто давно знакомое и одновременно — опасное.

— Что это означает? — спросил Истелин, приближаясь к этим троим, после того, как стража отпустила его и удалилась.

Креода и Джедаил почтительно отступили, каждый — в свою сторону, а неизвестный поднялся и обернулся. И сказал:

— Здравствуй, Генри.

Истелин замер посреди нефа и побелел, как его стихарь.

— Лорис!

Низложенный архиепископ с удовлетворением скрестил руки на узкой груди и надменно улыбнулся.

— Похоже, ты удивлен, Генри, — мягко сказал он. — Но мне-то казалось, что после стольких лет церковного служения тебе надлежало бы знать, как приветствовать твоего примаса.

— Примаса? — У Истелина отвисла челюсть. — Да вы с ума сошли! Как вы сюда попали? Вы были в Святом Айвиге, как я слышал.

— Очевидно, я больше не там, — сказал Лорис, зловеще понизив голос. — И мне не понравилось, как меня там устроили. К чему, кстати, приложил руку и ты.

Тут Истелин до конца впервые понял, в какой он великой опасности. Звать стражу нет смысла: те самые люди, которых «одолжил» ему его предполагаемый благодетель Креода, его сюда и доставили. Мало радовало и присутствие Джедаила. Священник-меарец, искавший должности, которую получил Истелин, вряд ли станет поддерживать бывшего соперника.

Он был полностью в их власти и не имел возможности позвать на помощь или хотя бы понять, на чью сторону стоит положиться. Он рассчитывал, что люди, оставленные Браденом, все еще верны ему, но они, вероятно, тоже теперь под стражей. Он надеялся, что они не пострадали. А то, что Лорис называет себя примасом, указывало на государственную измену. Нет, дело не просто в бегстве из заточения бывшего архиепископа и его жажде мести тому, кто помог лишить его прежней славы…

— Чего ты от меня хочешь? — сдержанно спросил Истелин. — Твой слова отдают изменой, и само твое присутствие в Ратарки не незаконно. А Креода… — он переместил взгляд на епископа-предателя. — Вы с отцом Джедаилом ступили на весьма опасную почву, приняв этого человека. Или ваше предложение помочь было лишь притворством, дабы снискать мое доверие, пока этот беглец не сможет присоединиться к вам, изменившим Матери Церкви?

Джедаил ничего не сказал, лишь его челюсти напряглись в негодовании. Креода же блаженно улыбнулся и наклонил голову.

— Мы не считаем, что изменили Матери Церкви, — дружелюбно ответил он. — Скорее мы считаем действия консистории и короля предательством меарского народа. Епископом здесь должен был стать отец Джедаил, а не ты. Только и всего. И архиепископа Лориса не нужно было лишать должности и заточать, словно преступника. Мы чувствуем, что настало время исправить ошибку, Генри.

— Какую ошибку? — спросил Истелин. — Собратья-епископы осудили его, Креода. Ты там был. И я не припоминаю никаких взрывов праведного гнева с твоей стороны.

Креода невозмутимо приподнял бровь.

— Меня ввели в заблуждение.

— Ты хочешь сказать, что впоследствии тебя подкупили? Что он тебе предложил, Креода? Помилуй Боже, ты был епископом Кулди! Что лучшее мог предложить тебе этот низложенный архиепископ?

— Неплохо бы тебе вспомнить, кто ты и где ты, епископ, — подчеркнуто произнес Лорис. — И ты либо станешь нам содействовать, либо заплатишь цену, которую берут с отступников. Мы начнем с Меары: с возведения меарского священника на епископский престол Меары, с восстановления меарского царствующего дома и возвращения Меаре ее прежних границ. Меара опять станет независимым королевством со своей собственной церковной иерархией.