Терри Брукс - Джарка Руус

Он немного помолчал.

— Но помни, никто другой не сможет пройти. Поток магии тонкий и хрупкий, его нельзя расплести или удлинить, чтобы вместить остальных. Проход туда позволяет открыть проход обратно, но не может быть никаких отклонений. И никаких исключений.

Пен не совсем понимал, зачем старик делает на этом акцент, но посчитал, что в этом скрывалось что–то особенное, подробности чего старик не мог раскрыть. Это соответствовало тому, что он знал о методах древних, созданий Волшебного мира, которые были первыми людьми. Они говорили загадками и всегда чего–нибудь недоговаривали. Это было в их природе, также как и в природе друидов, и никогда не изменится.

Что же делать?

Он взглянул в глаза старика, затем на суровое лицо Тагвена, а потом в ночь, где по–прежнему властвовали мечты, а возможности формировались сами собой. Он никогда не оказывался в таком положении, когда столько зависело от одного решения, причем решение нужно было принять быстро.

Затем, почти не раздумывая, он отбросил все возражения и опасения, как вторичные перед нуждами своей тетки. Он стоял, уставившись в деревянный пол пилотской кабины, прикидывая глубину своей решимости. Все сводилось к одному и тому же, решил он. Если бы ситуация перевернулась наоборот, сделала бы его тетка ради него то, о чем его просили сделать ради нее? Даже так немного зная ее, он был уверен в ответе.

— Хорошо, — тихо произнес он. — Я пойду.

Он поднял глаза. Король Серебряной Реки кивнул:

— И ты вернешься, Пендеррин. Я вижу это в твоих глазах, как я видел это двадцать лет назад в глазах твоего отца.

Пен глубоко вздохнул, думая, что, скорее всего, в его глазах отражалась растерянность. Столько всего произошло и так быстро, и он все еще не был до конца уверен, что все понял, или вообще когда–нибудь поймет. Ему хотелось иметь больше уверенности в себе, но полагал, что добьется этого, только одолев свои сомнения.

— Где держат мою тетю? — вдруг спросил он у старика. — Куда я должен пойти, чтобы найти ее?

Король Серебряной Реки хранил молчание, причем он так затих, что поначалу показалось, будто он превратился в камень и не мог говорить. Ему потребовалось много времени, чтобы обдумать вопрос мальчика, на его древнем лице бушевали противоположные эмоции. Тишина начинала давить и росло чувство тревоги.

Чем дольше Пан ждал ответа, тем больше ему хотелось, чтобы он этого никогда не спрашивал.

И он не ошибался.

Когда Король Серебряной Реки ушел, Пендеррин лег спать, истощенный всеми испытаниями дня. Он проснулся, когда сияло солнце, небо было голубым, со стороны Радужного озера дул бриз, а вокруг раздавалось пение птиц и стрекот сверчков. Тагвен уже вовсю работал, убирая мусор после их приземления. Пен присоединился к дворфу, и пока они убирались ни один из них не проронил ни слова. Они обрубили мачту, потом нашли подходящее дерево, чтобы сделать новую. Для изготовления им потребовалась большая часть дня, затем они установили ее на место. К тому времени, когда они прочно ее закрепили, солнце переместилось на запад и тени стали удлиняться.

Они поужинали на палубе воздушного корабля запакованным продуктами, оставшимися на борту, и зеленью, запивая все это водой. Не помешала бы и рыба, но им пришлось бы есть ее сырой, поскольку они не хотели рисковать, разводя огонь. Хотя они не видели «Галафила» после предыдущей ночи и считали себя в безопасности в землях Короля Серебряной Реки, но рисковать все равно не стоило.

Ужин почти закончился, прежде чем Пен заговорил о событиях прошлой ночи. К этому времени он размышлял над этим большую часть дня, повторяя в своей голове слова Короля Серебряной Реки, заставляя поверить в их реальность.

— Все произошло именно так, как я помню, Тагвен? — наконец спросил он, почти боясь того, что сейчас услышит. — Мне это не привиделось?

— Если и мне тоже это не привиделось, — ответил дворф.

— Значит, я согласился отправиться на поиски своей тети?

— И я с тобой.

Пен беспомощно покачал головой:

— Что я наделал? Я же не готов к этому. Я даже не знаю, с чего начать.

Тагвен тихо засмеялся.

— Я над этим немного поразмыслил, так как видел, насколько растерянным ты был прошлой ночью. Одному из нас нужно сохранять ясную голову. У тебя могут быть способности заполучить этот темный жезл, а у меня есть способности присматривать за нами. Думаю, я знаю, что нам нужно сначала сделать.

— Вы? — Пен не потрудился скрыть свое удивление. — Что?

Дворф усмехнулся и указал на заходящее солнце:

— Мы летим на запад, Пендеррин, в эльфийскую деревню Эмберен.

Она проснулась от звука трусливых голосов, хрипловатых и лукавых, отделить слова одно от другого было невозможно. Эти голоса хихикали и давились от смеха, отчасти насмехаясь над ней, преследуя цель унизить ее, заставить ее почувствовать себя слабой и беззащитной. Она слышала их из–под слоев бинтов, в которые она была обернута словно в коконе. Голоса шипели от смеха. Она была безымянным трупом, шептались они, пустой оболочкой, из которой высосали жизнь, телом, преданным темной земле для погребения.

Ее охватила внезапная волна паники. Она была Грайанной Омсфорд, говорила она себе, чтобы успокоиться. Она была жива и здорова. Она всего лишь спала. Она заснула в своей кровати, и она вспомнила…

Она издала резкий, испуганный вздох, и ее уверенность исчезла так же быстро, как голоса, рассеялась, как дым.

Что–то случилось.

По–прежнему завернутая в бинты, которые обвязывали ее голову и рот, которые связали ее мысли и закупорили ее разум, она попыталась подвигать своими руками и ногами. У нее получилось, но с большим трудом. Она чувствовала сильную усталость, а тело отвечало так, как будто она проспала не одну, а сотню ночей. Она поднесла руку к груди и обнаружила, что все еще одета в ночную сорочку, однако ее не накрывали никакие одеяла. Воздух был затхлый и отдавал мертвечиной, и она не могла ощутить даже слабого дуновения ветерка. Однако там, где она спала в башне Паранора, всегда гулял ветер и в воздухе чувствовался запах деревьев, травы, свежести.

Где же она находится?

Не было мягкости ее спального матраса и одеяла. Своими руками она ощутила под собой что–то твердое; и это твердое пахло землей. К ней вернулась паника, угрожая полностью ее захлестнуть, но она сумела ее перебороть. Она не терпела панические настроения и не допускала, чтобы они властвовали над ней. У нее не было никаких повреждений; она была цела. Глубокие вдохи и выдохи, один за другим, успокоили ее.

Она открыла глаза, сбрасывая пелену глубокого сна, в который она провалилась, щурясь в туманном сером свете. Все еще была ночь. Она посмотрела на темное небо, огромным свинцовым куполом нависшее над головой. Однако, что–то было не так. Небо было безоблачным, но на нем не было ни луны, ни звезд. Не было никакого свидетельства и солнца. Мир был окрашен мрачными тонами приближающейся бури, окутанный слоями тишины, беззвучными оттенками ожидания.