Ирина Михайлюк - Заповеди Леси

Рома слегка надавил на мои плечи, и мне пришлось сесть.

— С ним всё в порядке, По крайней мере, сейчас, — Эрика веселила моя ре-акция.

И последующую пару часов он рассказывал мне о том, что произошло за время моего отсутствия. Я узнала, как ранили Ярослава. Несколько часов он на-ходился на грани жизни и смерти. Но сейчас с ним всё было хорошо, и он спал.

План моего спасения придумала Елизара, она наложила на стаю чары, из-менила их облик. Вся проблема заключалась в том, что из-за колдовства Димы, никто не мог принять свой волчий облик, они все потеряли силу. С оружием им помогла Лина. Она пошла в деревню спасать не меня, а Рому. Но всё же пошла, рискуя своей жизнью и потеряв её.

Стоило стае оказаться в деревни, как чары спали. Завязалась бойня.

А дальше я всё видела сама.

Я отправилась к Ярославу. Мне хотелось убедиться, что с ним действи-тельно всё хорошо.

Его комната была маленькой, но светлой. Когда я вошла, он ещё спал.

Кровать, столик и одно большое окно. Никаких личных вещей: книг, тет-радей или чего-то подобного. Значит, это не было его постоянной комнатой.

Где же ты живёшь, Ярослав? Есть ли в твоей жизни место, дающее тебе покой?

Я аккуратно присела на кровать.

Сон нас меняет. Даже Ярослав не стал исключением из этого правила. Черты его лица разгладились, и он не выглядел кровожадным убийцей. Он так же не был забитым и испуганным мальчиком.

Не было серьёзности, злости, просто красивый парень.

Почти ангел…

Ярослав улыбнулся чему-то во сне, а я улыбнулась в ответ.

Мои пальцы коснулись его лба, аккуратно вычерчивая невидимые узоры.

Почему я беспокоюсь о тебе? Почему мне кажется, что даже если все от меня отвернуться, ты останешься со мной?

— Конечно, останется, — в комнату вошла Елизара. Она снова копалась в моих мыслях.

Она смотрела на меня несколько секунд, а потом жестом велела следовать за ней.

Мы вышли на улицу. Дом остался прежним, а вот время года изменилось. Зелёная трава щекотала ноги. Яблони цвели пышным цветом, а их лепестки, ве-домые ветром, падая, напоминали дождь.

Голубой небо затягивало в свой омут. Мне казалось, что если я буду слиш-ком долго на него смотреть, то попаду в призрачную тюрьму, из которой не найду выхода.

Птицы пели свои странные песни. В детстве я думала, что так они расска-зывают свои удивительные, сказочные истории. Рассказывают нам, случайным путникам, а мы просто не научились понимать их языка.

— Ты его единственный близкий человек, — голос Елизары был слишком громким для этого места.

Птицы замолкли, будто стремились услышать наш разговор, не потеряв ни слова. А потом они, возможно, сложили бы эти слова в новый рассказ для новых путников. Жаль, что я так и не узнаю, о чём он будет.

— Ярослав только трёх людей впустил в своё сердце. Двое из них мертвы, осталась лишь ты, и он сделает всё, чтобы предотвратить твою гибель.

Я замерла. Откуда она знала? Неужели наши чувства для неё похожи на слова в открытой книге?

— Вам просто так показалось.

— Он всё же мой сын. Я знаю его лучше, чем кого бы то ни было. Другое дело — ты. Временами, я тебе понимаю, но чаще ты для меня загадка. Словно не моя дочь вовсе.

В её зеленых глазах сложно было прочитать какие-то эмоции, но тогда я уловила горечь.

Тишина. Даже ветер стих. Природа замерла, ожидая развязки нашего раз-говора.

— Странно, что я не могу тебя полюбить. Мне было горько отдавать тебя, когда ты была ребёнком. Но я никогда не ждала встречи с тобой, — она говорила это, а я ощущала тупую боль в области сердца. Слёзы защипали в глазах, а в горле появился ком.

Но я не заплакала, молча проглотив боль и унижение. Спрятала чувства на дне души. А Елизара продолжала:

— У нас с тобой совсем мало времени — всего лишь месяц. Ты уже приняла решение, это решение поможет нам всем.

Обстановка переменилась: теперь нас окружали кусты алых роз. Мне вспомнился сад моей бабушки, и сердце налилось тоской по тому дивному месту. Я сразу же задала себе вопрос: что стало с моими родственниками? Навряд ли они участвовали в битве. Так что возможно с ними было всё в порядке. Стоило уте-шить себя этими мыслями, потому что проверить не представлялось возможно-сти.

Я могла рисковать собой — это было моим правом. Но не могла рисковать другими: Эриком, Ярославом, Ромой. Я бы никогда не простила себя за это. Если даже я решусь пройти в деревню тайком, какова вероятность того, что никто из них не отправится следом за мной? И какова вероятность, что меня не поймают? Правильно — никакой.

— У тебя появится невероятная сила, если Лес примет твою жертву. Такая власть, но за неё придется заплатить.

— Так он может отказаться? И что тогда произойдет? И что за цена, если он меня примет? — столько вопросов, а так мало времени для того, чтобы получить ответы.

— Если он не захочет принять твою жертву, то ты умрёшь, как простая смертная. А цена для богов непомерно высока — твои чувства. Боги редко подда-ются страстям. Они не испытывают жалости, а любовь в их сердцах редкое явле-ние. Именно поэтому мы с Хронусом были опасны.

— То есть я превращусь в бесчувственную марионетку?

— Да. К сожалению. Возможно, исчезнет и часть воспоминаний.

Я вдруг потеряла себя в мире. Мне казалось, что я не смогу справиться со своей ролью, что не выдержу и сбегу. Буду бежать, пока все тревоги, все опасно-сти не останутся позади. Я бы нашла на этой чёртовой земле место, где бы никто меня не нашел.

Но…

Ты уже не маленькая девочка, Злата. Нужно уметь принимать решения и нести за них ответственность. Нужно уметь жертвовать собой, ради безопас-ности других — именно это называется человечностью. А ты всегда хотела быть человеком, а не животным, присвоившим себе этот титул. Подумай о том, что твоя жертва спасёт жизни. Если ты будешь достаточно сильной, ни-кто из них не отберёт твои воспоминания.

Я уже направилась в сторону дома, полностью погружённая в свои мысли, как вдруг Елизара окликнула меня:

— Злата! Проживи этот месяц, как тебе хочется.

Хороший совет — впрочем, я уже приняла решение.

И в этот же вечер я ушла жить к Эрику. Все были удивлены, а некоторые недовольны. Ярослав накричал на меня, хотя и был очень слаб, но на это сил у него хватило. Рома был слишком опечален, чтобы пытаться меня переубедить. Елизара предпочла скрыть свое недовольство, хотя я часто ловила на себя её пол-ный осуждения взгляд.

А вот Эрик был удивлён. Ему почему-то казалось, что я начала отдаляться от него. Но как я могла так просто отдалиться от него? Он — моя поддержка после смерти матери, мой друг и защитник, он стал мне ближе всех других. Я не хотела с ним расставаться. Я хотела просто быть с ним, во всех смыслах. Заботиться о нем, разговаривать с ним. Мне хотелось засыпать и просыпаться рядом с ним. И в последний месяц своей жизни у меня не было сил отказаться от этого соблазна.