Su.мрак - Награда для Героя

Эмоциональные показания Джиневры Поттер: «Извращенец… Предатель… Противоестественная связь… Человек, наплевавший на наши идеалы…»

Чёткий почерк Кингсли Шеклболта: «В последнее время проявлял признаки морального разложения и циничного отношения к окружающим и своим обязанностям».

Перед глазами старого мага плыли строчки звключительного вердикта, заверенного печатью Визенгамота: «Осужден на лишение имени, магии и пожизненное заключение в Азкабане».

— Эй, Честер, ты чего?

— Сейчас начнётся заседание, говоришь? Ну, что ж, у меня есть, что рассказать Визенгамоту, — старый маг зловеще улыбнулся, заставив отшатнуться секретаря, привыкшего считать его безобидным выжившим из ума чудаком. Он не успел связаться с Шеклболтом и передать документы, но не собирался сдаваться раньше времени, даже несмотря на то, что «верхи общества» решили списать когда-то спасшего их человека практически без суда и следствия. Пора было вспомнить, кем он являлся когда-то, и принять открытый бой:

— Забирай свои бумажки и выметайся из архива.

— Ч-что?

— Тебя проклясть на дорожку? Пошёл вон, я сказал, — Честер одним взмахом палочки выкинул надоевшего ему волшебника из помещения, запер дверь и устремился в сторону коридора, ведущего в Министерство. Того, как смотревший ему вслед маг достал из кармана переговорное зеркало и прошептал: «Господин Дресвуд», он уже не видел… Как и прилетевшей через минуту в спину «Авады»…

Последним, что пронеслось в умирающем мозгу старого мага, было: «Прости меня, Чарли. Твоего внука я не уберёг…»

***

Зал Визенгамота шумел, словно забытый на огне котёл. Созванные в спешке члены суда и редкие зрители, чудом узнавшие о переносе заседания, вполголоса переговаривались, стараясь не привлекать к себе внимания зловещей фигуры в багряной мантии со стилизованным изображением глаза на левом плече. Все знали, какую роль этот человек сыграл в аресте Поттера, и большинство догадывалось, что за невзрачным магом с незапоминающейся внешностью стоят серьёзные силы. Не все из присутствующих верили в виновность Победителя Воландеморта, но, если сказать честно, их мало волновал этот аспект. За последние пару десятилетий члены Визенгамота настолько привыкли высказывать не то, что думают сами в глубине души (если, конечно, считать, что у них ещё сохранились какие-то её остатки), а то, чего ждут от них хозяева мира сего. А тех, кто был не согласен с подобным положением дел, уже давно под различными предлогами вынудили уехать из страны. Своя рубашка ближе к телу — это знает каждый, и расположившиеся в амфитеатре маги всегда придерживались этого соображения. Да и… обвинения против Поттера были просто убийственные: вступил в сговор с бандитами, поставлял им сведения, участвовал в уничтожении авроров из своей команды… Был, правда, вопрос: «За каким гоблином это ему понадобилось, мог ведь и в Министры пойти?», но задать его вслух никто не решался.

Гарри доставили в главный зал заседаний суда под конвоем из десяти магов. Несмотря на то, что не добившиеся от него ни слова следователи, опасаясь его смерти, после нескольких часов пыток позволили колдомедику залечить основные повреждения и наложить Обезболивающее заклинание, передвигался он только благодаря силе воли, не собираясь показывать врагам своей слабости. Казалось, каждая мышца в теле протестовала против движения, отдаваясь мучительной болью при очередном шаге.

Ему не раз приходилось бывать в этом зале в качестве свидетеля, а когда-то, ещё в школе, и в качестве обвиняемого, но ещё никогда с ним не обращались, словно с диким зверем, готовым броситься на людей. Посреди помещения, как когда-то в воспоминаниях Дамблдора, стояла старая ржавая клетка с двойной решёткой и острыми зачарованными шипами, направленными внутрь. Конструкцию подняли вверх и, впихнув в неё едва передвигавшегося арестованного, опустили обратно. Как только магические запоры были проверены, раздался стук молотка, призывающий всех к вниманию, и фарс, именуемый справедливым судом, начался.

***

Холодный морской ветер развивал тёплые мантии вышедших из лодки людей и, пробираясь под ветхую арестантскую робу, отнимал последние крупицы тепла у скованного магическими оковами арестанта, но он, казалось, совершенно не замечал холода. На застывшем, словно маска, лице не отражалось ни единой эмоции.

— Ишь ты! Чисто каменный истукан. Недаром говорят, что собирался стать новым Тёмным Лордом…

— Смит, заткнись, это не нашего ума дело, — старший из встречавших магов охранников расписался в прилагающихся к арестанту документах. — У этого заключённого нет имени, он просто №2566, — седой маг уже ухватил арестанта за руку, помогая подняться к замку по крутой, грубо высеченной в скале лестнице, когда один из сопровождающих шагнул к нему и, протянув свёрнутый трубочкой пергамент, скреплённый печатью, прошептал что-то на ухо.

— Но там же никого не держат уже больше десяти лет.

— Это пожелание господина Берроуза, господин начальник тюрьмы.

— Но я всего лишь заместитель…

— Уже нет. В ваших руках приказ о вашем назначении. Так что выполняйте приказ, господин… э-э-э…

— Рознер, сэр.

— Вот именно, господин Рошнер, — и, недобро улыбнувшись опешившему от такого стремительного карьерного роста волшебнику, сопровождающие арестанта маги отчалили от острова, на котором стоял замок, известный каждому, кто имел хоть каплю магической крови, под названием Азкабан.

— Смит…

— Да, господин… начальник тюрьмы.

— Отведи заключённого в северный флигель.

— Но там…

— Я знаю! Выполняйте приказ, если не хотите поселиться в этом милом месте в качестве постоянного жильца.

— Есть, сэр!

***

Старая, покрытая потёками бурой ржавчины решётка с громким скрипом закрылась за человеком, которого когда-то, в другой жизни, звали Гарри Поттером, а он всё стоял, уставившись в стену ничего не выражающим взглядом. В голове, словно заезженная пластинка, вертелись сцены из закончившегося час назад судилища.

Там, в полутёмном амфитеатре, заполненном разглядывавшими его словно диковинную тварь в клетке магами, он сохранял спокойствие и невозмутимость, ни словом, ни жестом, ни интонациями голоса, не выдав бушевавшей в душе бури, заставившей обливаться кровью и разрываться от мучительной боли сердце. Раз за разом в памяти перед глазами вставали то с гневом и презрением смотревший на него Кингсли, бросавший обвинения в предательстве и запретной связи с врагом; то прячущий глаза Рон, сказавший в заключении своей сбивчивой речи: «Ты сам виноват. Я никогда тебе не прощу предательства Джинни»; то гневно сверкавшая заплаканными глазами Джиневра, обвинявшая мужа в измене, предательстве… А он ведь и не знал, что она видела тот единственный его поцелуй с Малфоем.