Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Он поумерил свой пыл, что не могло не радовать, но вместе с тем не упускал момента, при каждом удобном случае зажимая меня где-нибудь в уголке и приставая с поцелуями. И рада бы отбиваться, да вот только грубостей он по-прежнему себе не позволял, действуя настойчиво, но вместе с тем мягко. И без соплей и сюсюканий. Не пытался убедить, что весь из себя такой расписной и хороший, ну и я не дура, понимала, что цель его действий одна: чтобы привыкла к нему, не шарахалась и не принимала в штыки его близость к своей тушке. Верден по-прежнему оставался самоуверенным типом, ироничным до зубовного скрежета — моего, насмешливым и наглым, что демонстрировал при каждом удобном случае. Однако я обратила внимание, что альбинос научился очень точно выбирать стиль общения с людьми, поворачиваясь к ним то одной, то другой своей гранью. Той, которая нужна для установления нужных ему отношений. Манипулятор хренов…

Радовало то, что ко мне он свои штучки не применял, ибо я очень четко чувствовала фальшь в поведении, а уж особенно когда пошло дело с аурами. Со мной он был настоящим, насколько это было возможно, без всяких масок и театров одного актера. Грело душу и то, что обманывать не пытался. Уважал? Возможно. Я не разбиралась, не до того было, честно. Оставила пока как есть, благо дальше поцелуев дело не заходило, а целоваться с ним мне все-таки нравилось. Иногда, под настроение, что случалось редко. Поцелуи тоже пока оставались достаточно целомудренными, без бешеной страсти. Скорее просто нежные прикосновения к моим губам. Собственно, мы получали взаимную выгоду из нашего перемирия, потому что у меня туго шла рукопашка и рунные выкрутасы по демонологии, а у Тима подтормаживала анатомия — она началась у нас в начале ноября, и медитация. Хотя зачет по последней он сдал, уложившись в нужное время, однако впритык, за что получил по шапке от Николаича. Так что по вечерам теперь в нашей комнате собиралась теплая компания из меня, Вердена и Ольги, и мы занимались до зеленых мушек в глазах и трясущихся рук, забив на время про разногласия.

Альбинос валял меня на ковре, заставляя отрабатывать скорость реакции и умение выворачиваться из захватов, потом я засаживала его медитировать, держа за руки и дыша вместе, чтобы синхронизировать и запустить процесс мгновенной концентрации. Потом руны — я исписывала формулами и исчерчивала замысловатыми пентаграммами листок за листком, от усердия высунув язык. Дальше мы гоняли друг друга по лекциям и семинарским вопросам и заданиям. Ну и на закусь я открывала анатомический атлас и терзала Вердена по строению человеческого тела. У нас начались занятия по воздействию на разные органы, это уже в середине ноября, но пока теоретические — впереди маячил зачет по этой самой анатомии. У меня он стоял автоматом, милая женщина средних лет, Екатерина Сергеевна, убедившись, что я не путаю расположение желчного пузыря и поджелудочной железы, и основательно погоняв меня по тренажеру, вредничать не стала.

А еще неожиданно пошла стрельба. Может, дело действительно в моих способностях, но зачеты дядь Жоре я сдавала со скоростью пулемета, выбивая центр мишени практически из любой пушки. Как-то очень легко получалось прицелиться, и яблочко словно приближалось, становясь больше, оставалось только жать на спусковой крючок и получать очередную подпись под одобрительное ворчание нашего физрука. Мы с Верденом даже устроили что-то типа соцсоревнования, кто быстрее освоит новую пушку. За всеми этими прелестями учебы безумная идея Ольги соблазнить вредного и порой наглого альбиноса на предмет проверки его состоятельности в постели отошла на задний план. Не до того было с нашими нагрузками.

Ближе к Новому году, когда народ научился видеть ауры, затрачивая на концентрацию не более пары секунд, и когда все сдали анатомию, Николаич начал учить нас изменять процессы в организме, вызывая ту или иную реакцию. О, такая веселуха началась, куда там обычным шалостям студентов… Особенно учитывая, что одновременно нам поставили в расписание биохимию, куда ж без нее. Куратор сначала зачитывал теорию по болячкам и расстройствам внутренних органов, далее мы строчили на биохимии длиннющие названия ферментов и катализаторов, на что распадаются белки, жиры, углеводы, как выводятся вредные вещества и для чего нужен цикл Кребса. Полный апофигей, особенно учитывая, что преподавательница, высокая и сухая как палка Марианна Викторовна, гоняла нас как Сидоровых коз, устраивая перед каждой лекцией письменные мини-опросы. Картина маслом: лестница, плавающие сизые клубы дыма и студенты со стеклянными взглядами, уткнувшиеся в тетради. Если прислушаться, бубнеж состоял из следующих реплик:

— Рибосомная РНК содержится в митохондриях…

— Макроэргические связи в молекулах АТФ… Придурок, сам ты макроэротический!! Расшифруй, раз такой умный, что такое АТФ?!

— Аденозинтрифосфорная, ушлепок, и очень неустойчивая!

— Цикл Кребса, цикл Кребса… ага-а-а, цикл трикарбоновых кислот… А-а-а, ё-моё, народ, я не успел переписать с доски, что после сукцината получается!!

— Фумарат, дятел.

— Спасибо, Наташенька, я тоже тебя люблю, кислота ты моя изолимонная!

— На фиг пошел… НАДФ, НАДФ, где эта чертова расшифровка?! Марианна наизнанку вывернет, если не напишу… Мм… Твою палево… никотинамир… не, не то. Никотанамид…

— Никотинамидадениндинуклеотидфосфат, писать надо печатными буквами!

— На фиг пошел… коферментная форма ниацина…

И все в таком же духе. А мне биохимия неожиданно понравилась, я с лету схватывала все безумные формулы процессов, легко вникая что к чему, и к концу курса народ посматривал на меня с опаской: нам предстояло на семинарах по экстрасенсорике и процессам внутри организма переходить от теории к практике. И у меня были все шансы сотворить какую-нибудь диарею или изжогу чуть ли не щелчком пальцев, просто ускорив тот или иной биохимический процесс. А вредный Николаич с улыбочкой гестаповца обрадовал, что тренироваться будем друг на друге — он проследит, чтобы без летальных исходов и неприятных конфузов. Правда, он прелесть? Ну то есть главное усвоить принцип, а дальше уже отработка в полевых условиях. Что крылось за загадочными последними словами, куратор колоться отказался, сказав, что потом сами увидим.

В группе уже вполне сформировались компании, которые в будущем, скорее всего, станут ячейками. Что удивительно, это получилось само собой, примерно как у нас с Верденом и Ольгой в последнее время — если не брать, конечно, альбиносовскую идею фикс затащить-таки меня в постель. Кто-то кому-то стал помогать, кто-то просто подружился, а вот Пашка и рыженькая Натали вообще встречаться стали. Этому никто не удивился. Интерес ко мне как-то резко упал, как только народ понял, что Верден четко обозначил свою позицию. С другой стороны, еще один плюс: ко мне не лезли с предложениями встречаться и проявлениями прочих чувств. Так, иногда заходили что-то по лекциям уточнить или если упражнение не давалось. Я с упоением поглощала знания, набирая очки на С-класс, и Николаич пообещал, что после Нового года попробует научить, как блокировать сознание от постороннего вмешательства. Широкие массы должны были начать осваивать этот предмет ближе к весне вместе с азами гипноза и воздействия на сознание. Высший пилотаж — чтение памяти и мыслей — откладывался аж на второй курс. Я пребывала в печали… Но недолгой. Приближался Новый год и неделя каникул.