Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Мы не были готовы к тому, что Яхонтовы вообще не явятся сегодня ночью домой. Шел третий час, почти все окна во дворе погасли, а квартира на первом этаже оставалась пуста. Я исправно каждые полчаса смотрела внутренним зрением, но никаких результатов. Глаза уже слипались, я зевала так, что челюсть чуть не вывихивала, но время шло, а ничего не происходило. Проснулось глухое раздражение, я схарчила бутер с чаем, села на какую-то балку, прислонившись спиной к стене, и чуть не задремала. Ну где эти кровососы шляются?! Неужели за прошедшие ночи нельзя нахаваться так, чтобы уже вернуться домой? Где мы их тепленькими и шлепнем… Точнее, холодненькими, но это нюансы. Главное, шлепнем. Надеюсь.

— Идите домой, — вдруг раздался негромкий голос Ольги. — Я подежурю тут.

С недоумением уставилась на Грановскую. Чего это она?

— С каких щей? — выразила я сомнение в целесообразности ее просьбы.

— С таких, — тем же спокойным, немного отстраненным голосом ответила она. — Уже середина ночи, ты носом клюешь, Верден тоже устал. Даже если они сейчас явятся, можем запороть задание. А так я хотя бы посмотрю, живут ли они тут вообще, может, раз в неделю появляются, и только. Идите, идите, все в норме. Я не очень спать хочу, честно.

«Сонь, ей действительно теперь по ночам будет меньше спать хотеться. И пока она сбегать не собирается. Я не чувствую, что врет. Поехали».

Ё-моё, да когда ж приучусь блок постоянно держать!

Фига себе, это так быстро уже изменения начались? Я невольно поежилась и поднялась с балки.

— Ладно. — Тим отошел от стены. — Сразу звони, если что.

— Или утром расскажу. — Грановская кивнула. — Спокойной ночи.

Признаться, я с некоторым недоверием оставляла ее там одну. А ну как реально удерет? Хотя ей же хуже, охоту объявят и тогда точно грохнут. Так, а вдруг где-нибудь в недрах Базы имеется противоядие? Ну или оставят на опыты, будут донорской кровью подкармливать, все же лучше, чем рассыпаться пеплом под лучами солнца.

В машине, свернувшись клубочком на сиденье, я продрыхла до самого дома, но до квартиры добралась на своих двоих. Как-то разом навалилась усталость, и защитные механизмы психики дали сбой, вернулось все то, о чем я так удачно избегала думать весь день. Николаич… Моя доля вины в его смерти… Копание на тему «ах, если бы…» Жесть, короче. И вроде понимаю, что чушью занимаюсь, но отголоски той застарелой боли трехлетней давности зашевелились, получив свеженькую подпитку, и дали зелененькие побеги.

Тим молча открыл дверь, пропустив меня вперед, я сбросила обувь, повесила на крючок куртку и потопала в гостиную, не оборачиваясь. В душе бурлили непонятные эмоции, горький коктейль из тоски, вины, грусти и какого-то детского желания прижаться к кому-то большому и сильному и тихо поплакать, чтобы погладили по голове и утешили. От последнего стало совсем противно, я остановилась у окна, засунув руки в карманы и остро чувствуя спиной взгляд Вердена. Разговоры разговаривать не хотелось, отношения выяснять тоже, а чего хотелось — да вот хрен меня разберет…

— Сонь, — тихонько позвал он.

Повернулась, встретилась с ним взглядом. Верден стоял около дивана, прислонившись к нему бедром, и пристально смотрел, скрестив руки на груди. Я не выдержала.

— Мне плохо, а тебе секса хочется?! — нервно выпалила и тут же поняла, что сморозила глупость: никаких фиолетовых всполохов, только на бледно-лиловом фоне синие полосочки усталости.

Он поджал губы и сузил глаза. Ой. Кажется, у кого-то точно терпение закончилось… Я невольно сглотнула, растерянность разом накрыла бурлящий котел остальных эмоций, погасила их, растворила в себе.

— Да на хрен он мне сдался, — тихо ответил Тим. — Все, хватит, мне надоело. Я все давно сказал, и если тебе нравится дальше вести себя по старому шаблону маленькой взбалмошной девочки, ради бога, вперед и с песней. Шутки давно закончились, Соня, пойми уже наконец, пожалуйста. — От его негромкого голоса у меня мурашки по спине побежали, я молча слушала и все больше чувствовала себя последней сволочью. — И устраивать очередной раунд укрощения строптивой, когда я устал и просто хочу спать, не собираюсь. И спать хочу… хотел с тобой. Просто спать. Мне приятно чувствовать, что ты рядом… Блин, да кому я что объясняю! — Он с горечью усмехнулся. — За три года ни хрена не поняла, так чего распинаюсь.

Резко развернувшись, он ушел к себе, хлопнув дверью. Ё-моё… Александровская, ты реально дура походу. Сердце давно все приняло, а ты пытаешься слушать неизвестно кого. И да, действовать по заезженным шаблонам. Не понимая, что вы оба выросли и изменились за эти три года.

Я присела на подоконник, прикрыла глаза, прислонившись к косяку. А если завтра при штурме квартиры Яхонтовых его убьют?.. К горлу подкатил вязкий комок, который с трудом сглотнула, и с таким же трудом уняла панику, грозившую взорвать мозг своими воплями. Нет, не смогу без него. Вот не смогу, и все. Мне просто надо знать, что Тим есть, и не важно, рядом со мной или просто где-то поблизости. Живой и здоровый. Губы задрожали, а глаза защипало, но я зажмурилась, тряхнула головой, прогоняя злые слезы, и встала. Хватит реветь, в самом деле, достаточно уже сырость разводила за последние годы. И было бы о чем плакать, кроме собственной глупости и нерешительности.

Я не стала стучаться, просто тихонько открыла дверь и зашла в спальню. Тим лежал на спине, с закрытыми глазами, и судя по размеренному дыханию, или уже спал, или почти. Блин, он ведь тоже действительно устал сегодня полночи торчать на этом чертовом чердаке в ожидании вампиров. Да и предыдущая ночка выдалась веселой. Он же не железный, а тут я еще нервы мотаю своими нелепыми выбрыками… Совершенно неожиданно в душе вспыхнула такая острая, пронзительная нежность к этому человеку, что я на несколько секунд просто задохнулась. Он собрал меня по кусочкам, заставив жить дальше, заставив стать другой, заставив заново научиться доверять, пусть сама я упорно отрицала такую возможность. Он ничего не требовал, не требует и никогда не будет. Он… он тот, в ком я действительно нуждалась, и до сих пор нуждаюсь, и с каждым днем все сильнее. Даже не наркотик, нет, скорее, просто воздух, которым дышу. К которому так привыкла, что порой и не замечаю, но если он исчезнет, будет очень-очень плохо. Верден, господи, и перед кем ты так провинился, что в наказание тебе дали меня…

Я осторожно подошла к кровати, присела на край, вглядываясь в спокойное, расслабленное лицо. Удержала порыв дотронуться, провести вдоль носа, очертить контур губ. Молча сидела и смотрела, с каждой минутой все глубже осознавая степень собственной глупости и упрямства и приходя в тихий ужас от самой себя. Идиотка. Это ж надо быть настолько слепой и не видеть дальше собственного носа и упорно отрицать то, от чего другая бы пришла в совершеннейший восторг! Радоваться надо, что тебе достался такой человек, а ты издеваешься почем зря.