Михаил Ахманов - Другая половина мира

— Вот как… — протянул жрец. — А насколько близко, милостивый господин? Можешь сказать?

— Будем там завтра, на рассвете, — бросил Дженнак и повернулся к выходу.

Земля и впрямь показалась на рассвете — пологий песчаный берег, заросший пальмами и еще какими-то деревьями, напоминавшими магнолию своей темно-зеленой глянцевитой листвой. Однако пахли они иначе, и даже в трубу О’Каймора Дженнак не разглядел огромных белых цветов, украшавших сераннские магнолии в сезон цветения. Вдали, над древесными кронами, поднимались горы или скалистые холмы — невысокая гряда, казавшаяся розовой в лучах утреннего солнца; ее обрывистые пирамидальные вершины, по словам тидама, напоминали майясский город, растянувшийся вдоль побережья. Это зрелище, синее море и золотой песок, буйная зелень и громады розоватого камня, было столь прекрасным, что даже Чолла поднялась на кормовую башенку, чтобы обозреть с высоты неведомый берег огромного материка. А в том, что перед путниками простирался материк либо гигантский остров, не приходилось сомневаться: береговая линия шла к северу и югу насколько хватало глаз.

Да, выглядел этот берег прекрасным и щедрым, но лучше было бы причалить к нему в другой день и в другой месяц! Но все в руках Шестерых, и только им ведомо, какое время подходит, чтоб открывать новые земли, а какое — нет.

В честь явления благородной госпожи О’Каймор приказал развесить над рулевой палубой яркий матерчатый полог, и теперь под ним скопилось преизрядно народу: рулевые у кормила, сигнальщики у своих барабанов и горнов, стрелки у кормовых метательных машин, и, разумеется, все люди власти, сколько их было на борту «Тофала». Отсутствовал лишь Торо, распоряжавшийся внизу и следивший, чтобы свободные от вахты люди не мешали управляться с парусами. Одиссарские воины уже натягивали легкие кожаные доспехи и разбирали оружие, кейтабцы с громоздкими самострелами строились на носу и стрелковом помосте, а иные поднимали из трюма корзины с товаром да связки снарядов, символы мира и войны.

Грхаб и Саон облачились в доспехи. Дженнак тоже был одет подобающим образом — в тунику из кожи тапира с шипастым металлическим наплечником и боевые сапоги; с его пояса свисали тайонельские мечи, голову покрывал шлем с грозно нахохлившимся соколом, на запястьях сверкали широкие браслеты. Вид его, судя по всему, впечатлил Чоллу — она одарила Дженнака пристальным взглядом, потом милостиво улыбнулась. На Дочери Солнца было сегодня голубое одеяние и плащ, украшенный зеленовато-синими, с золотистым отливом перьями кецаля; ее лоб охватывал серебряный обруч с огромными фиолетовыми аметистами, и шелковистые пряди, спадая из-под него, струились по накидке темным облаком средь голубых небес.

— Синее, голубое, фиолетовое, — отметил Дженнак. Цвета Сеннама! Но почему? В честь завершения долгого пути, или причиной являлась его битва — и победа! — над Паннар-Са? Он придвинулся к Чолле поближе, с наслаждением вдыхая ароматы жасмина и горных трав, исходившие от девушки. Запах этот был упоительным и мешался с благоуханием свежей зелени, коим веяло с берегов.

Когда корабли приблизились к песчаный отмелям, стали заметны следы недавно промчавшегося урагана — сломанные пальмы, взметенный песок, покрытый водорослями и ракушками, обширные озерца соленой воды, в которых билась рыба, завалы из сучьев и ветвей у каменных гряд, торчавших кое-где у самой кромки прибоя. Потом взгляду Дженнака открылась небольшая бухта, обрамленная с двух сторон скалами; меж ними простирался узкий песчаный серп, а слева, на подступающих к морю камнях, лежало что-то длинное, вытянутое, блестящее — то ли гигантский червь в радужной чешуе, то ли уложенные друг за другом стальные щиты либо зеркала.

Чолла вскрикнула, потянулась к сверкающему чуду, а тидам, вытащив из-за пояса трубу, навел ее на берег. Потом хмыкнул, сунул инструмент девушке и удивленно приподнял брови.

— Морской змей! Дохлый змей, клянусь веслом и парусом! Не иначе, как выбросило вчерашней бурей. Удивительно! Тридцать пять лет не схожу с палубы, а такого мне не попадалось!

— Ха! Я плаваю полвека, а змея на берегу не встречал, — вмешался Челери. — Они обитают в глубоких водах и не любят приближаться к суше. Но если Паннар-Са шлет ураган, они, как говорят, поднимаются наверх, чтобы удары волн очистили их шкуру от ракушек и водорослей. А еще играют с самками! Но этот, — старый кормчий бросил взгляд на берег, — слишком заигрался. Видать, шторма тут посильней, чем в Ринкасе! Лишь однажды довелось мне встретиться с такой же страшной бурей, как случилась вчера, и было это…

Он вознамерился рассказать очередную историю, но звонкий голос Чоллы прервал его:

— Тидам!

— Что угодно светлорожденной?

— Мы можем пристать здесь к берегу? Рядом с морским чудищем?

О’Каймор в сомнении покачал головой:

— Бухта слишком мала, моя госпожа. Но думаю, вот за тем мысом…

За мысом и в самом деле открылся просторный залив с золотыми песками да пальмовыми рощами; была там даже речка, весьма полноводная на вид, и высокий утес с тремя зубцами, хорошо заметный с моря. О’Каймор, опасаясь cecть на мель, кликнул Торо и велел спускать челны, хранившиеся под стрелковым помостом; затем распорядился, чтобы«Арсолан» шел следом за «Тофалом», а «Сирим» отвернул на двадцать полетов стрелы от берега и лег в дрейф, подавая сигналы горном — нужно было дождаться запоздавших, «Кейтаб» и «Одиссар». Тут же загрохотал барабан; два корабля вошли в залив под этот дробный рокот, двигаясь с неторопливой грацией уставших хищников, скользя по голубым водам под парусами тино; впереди, пошевеливая веслами, плыли челноки, и на каждом стоял мореход с длинным шестом, промерявший глубину.

В сотне локтей от берега дно пошло вверх, и с драммаров сбросили «морских ежей» — тяжелые бронзовые крестовины с крючьями и шипами. Паруса были уже спущены, и Эп’Соро, тидам «Арсолана», крикнул, что готов к высадке. Его челны подошли к борту, и полунагих кейтабских гребцов сменили одиссарские воины в шлемах и кожаных доспехах: десяток арбалетчиков и столько же копьеносцев с длинными пиками и щитами.

— Пора и нам, — Дженнак, стараясь не выказать волнения, взглянул на Грхаба. Неведомая земля таила неведомые опасности, и первым на нее полагалось ступить вождю, избраннику богов; то был его долг, его святая обязанность и его награда.

На запястье Дженнака легла ладонь Чоллы, пальцы девушки казались особенно изящными, хрупкими, рядом с тяжелым браслетом и его остроконечными шипами.

— Хотелось бы мне отправиться с тобой, — негромко промолвила она. — Чтобы Арсолан и Одисс ступили на новую землю вслед за нами.