Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

— Я — Манвэ, — прозвучал ответ. — Еще меня называют Сулимо.

Майа кивнул — он запомнил оба имени.

Внезапно пришел их смысл: «Ман-вэ» — «благословенный» и «Сулимо» — от «сул» — «ветер», то есть «Повелитель Ветров». Он уже знал, что такое ветер, и еще многое, многое другое — сам не зная, откуда…

— Ну вот и познакомились, — раздалось в его сознании.

— Ты слышишь все, что я думаю?

— Конечно, ты же часть меня. Можно говорить словами, а лучше — петь, но общаться проще так.

— Как замечательно… Ты всегда меня услышишь? Манвэ улыбнулся в ответ, кивнув. Эонвэ подумал, что улыбка вышла грустная, но решил, что показалось, тем более что он еще не знал, что такое грусть. Просто откуда-то знал, что улыбки бывают разные. Он уже видел две…

Создатель и сотворенный вышли на широкий балкон, и майа увидел небо. Огромное, завораживающее. Стихия его Валы. Его стихия…

Видение постепенно начало блекнуть, превращаясь в просто воспоминание. «Интересно, Манвэ помнит тот день? Ну да, он же ничего не забывает», — грустно подумал Эонвэ. Он прислушался, скорее все же уловив, чем услышав движение. Кто-то направлялся к месту его заключения. Еле слышная, летящая походка — конечно, это был Манвэ…

«Зачем? Что он со мной сделает? Может, все же простит? Или… Что делать? В ноги броситься? Нет, он еще и презирать станет за слабость… А уж что решил, то и будет. Он решений не меняет. Так что потерпи немного и все узнаешь», — одернул себя Эонвэ, но глаз от двери оторвать не смог. Замок чуть слышно щелкнул, тяжелые створки приоткрылись… Манвэ.

Эонвэ невольно сжался в комок, ожидая, что будет.

Повелитель Ветров решительно прошел на середину залы.

— Эонвэ! Иди сюда.

«Голос… чужой, холодный. Гневается. Значит, не простил». Он попытался встать навстречу Манвэ, но онемевшее тело не слушалось. «Да что со мной? Неужели ТАК трушу? Вот еще!»

— Я жду. — Манвэ, казалось, чуть отстраненно наблюдал за своим майа.

«Как за край пропасти… неужели так тяжело — сделать шаг… Ну же! Еще один, еще…»

— Подойди ближе.

Эонвэ бездумно подчинился — еще шаг вперед, в мыслях — хаос, обрывки слов.

— Дай мне руки. — Голос Манвэ был мерный, спокойный, ровный, красивый, как всегда. И равнодушный.

«Даже в мою сторону не смотрит, словно и нет меня. Что он задумал? Зачем?»

Он покорно вытянул вперед скованные руки. Отчаяние захлестнуло майа, когда Манвэ коснулся его, показалось невыносимым все, с чем он было смирился, разум и воля отказали, не дав времени собраться, смяв достоинство и гордость, вихрь мыслей налетел, прорвавшись невольно мольбой, — Эонвэ не мог сдержать себя, это было сильнее…

— Манвэ! За что? Я же ничего не сделал?! Я… не… прости!

Майа глазами умолял о том, о чем не решался просить ни вслух, ни мысленно.

Манвэ, сняв наручники, разжал пальцы — металл тихо звякнул о камень, — и внимательно посмотрел на своего майа.

— Эонвэ, что с тобой? — В голосе мелькнуло удивление.

— Манвэ… не прогоняй… — Майа стиснул руки в беспомощной мольбе, впившись лихорадочно блестящими глазами в лицо Валы.

— С чего ты взял, что я собираюсь прогнать тебя? — подчеркнуто изумленно вскинул брови Манвэ.

— Но… я ведь не нужен тебе больше… такой…

— Какой? — прищурился Вала.

— Ну… ты мне теперь не веришь…

— Я не верю никому. Просто одним совсем, а другим — постольку-поскольку. Тебе доверял — чуть больше.

— Но, Манвэ… — Эонвэ не находил слов, уверенность в том, что Манвэ не желает его видеть, все росла — вместе с отчаянием.

— К тому же ты боишься меня, дико, всем своим существом… и возможно, правильно, у тебя есть для этого немало оснований…

Голос был вкрадчив и мягок, но внутри скрывался металл. Манвэ пристально наблюдал за своим майа, готовым вот-вот рухнуть ему в ноги — увы, не из раскаяния. Из страха, отчаяния, боязни быть покинутым — но раскаяния не было.

— А потому я не стану удерживать тебя, — продолжил проникновенно Король, — иди… куда пожелаешь. Не бойся, я САМ отпускаю тебя, ведь ты никогда не решился бы на такую дерзость, как покинуть Ильмарин без моего согласия…

— Манвэ!.. — прохрипел Эонвэ — он едва не упал на колени перед Валой, но какая-то сила не давала сделать это.

— Манвэ… не надо! — повторил он шепотом.

— Что — не надо? О чем ты?

Эонвэ замолчал. «Гонит. Делает вид, что не понимает, о чем я. Надо идти… Тряпка!»

«Что еще он себе напридумывал? Почему так боится? Настолько…» — подумал Манвэ. Он явно пережал.

— Я же не наказываю тебя, — сказал он вслух, пожав плечами. — Просто… ступай, отдохни, поразмысли, в конце концов… — Манвэ отступил на шаг, чтобы Эонвэ не пришлось огибать его.

Майа сделал несколько шагов, бездумно переставляя ноги, боясь оглянуться, замер в дверях и вдруг, резко развернувшись, прижался спиной к косяку, глядя на Манвэ.

— Нет… не могу… — все, что угодно, только не прогоняй!

«Да что с ним такое? Впрочем, конечно… я же его таким сотворил — преданным… И он нужен мне… Но он должен понять наконец, что можно и чего не следует делать…»

— Все, что угодно? — повторил Манвэ вслух. — А если возьму да запру тебя здесь — для надежности? Или…

Эонвэ опустил голову и притих. Раскаяния не было — был страх. И попытки — жалкие, неумелые — скрыть обрывки недавних размышлений.

«Вот это любопытно — в чем же дело?» — заинтересовался Манвэ и сказал вслух:

— Ладно, подумаю. Скажи-ка все же, почему ты пытался подсказывать Аллору?

— Я хотел…

— Оградить его от моего гнева, это я уже слышал, — отрезал Манвэ. — Меня интересует не для чего ты это сделал, а почему.

— В нем что-то… не знаю — хрупкое, что ли… Или он слишком равнодушен — это могло толкнуть его на дерзость…

— Значит, он, по-твоему, нуждался в защите.

— Да. Я не мог иначе. — Эонвэ неожиданно твердо посмотрел в глаза Повелителю.

— Конечно — ты же не веришь мне, а в мое милосердие — тем более. И похоже, давно. Может, потрудишься объяснить почему? Знаешь, я, пожалуй, не буду лезть в твои мысли — объясни все сам, словами — а там посмотрим. Ну, я слушаю.

Внезапно Эонвэ ощутил какую-то непривычную пустоту. Между ним и Манвэ словно выросла преграда. Он почувствовал бесконечное одиночество, но тут же одернул себя. В конце концов его молчание может Манвэ надоесть…

Лихорадочно перебрал воспоминания, из которых ни одно не улучшило бы отношение Манвэ к нему. А как объяснить, почему он так встревожился из-за Аллора? Не скажешь же, что из-за того, что он нуменорец. Последний. Это важно, но это не все.

А почему не верит?..

— Ну? — Манвэ кивнул, дав понять, что желал бы услышать то, что Эонвэ ему хочет сказать, и побыстрее.

— Хорошо. Ты помнишь менестреля с золотыми глазами, что пел перед тобой о Забытых землях? Ты отругал его и выгнал, назвав отступником.