Алина Лис - Путь гейши

Тихий вкрадчивый шепот, похожий на змеиное шипение, — он рождался будто сам собой в голове Мии:

— Ты знаеш-ш-шь, что делать, дитя вод. Выпус-с-сти силу.

Покачиваясь, Мия подошла к распятому мужчине. Аметистом вспыхнул узор вен на обнаженном теле, похожий на переплетение ветвей в кронах деревьев.

Джин посмотрел на девушку, и в расширенных зрачках мелькнул страх. «Мия!» — шевельнулись губы.

Она подняла нож и замерла. Вспороть кожу по рисунку, выпуская на волю алую, несущую пламя и смерть жидкость, — вот чего ждет от нее дракон. Достаточно нескольких надрезов…

— Дейс-с-ствуй, если хочеш-ш-шь силы…

Внутри обожгло ужасом, точно кипятком плеснуло. Как можно — это же Джин?! Ее Джин! Пусть он предатель, пусть изменил Мии у нее на глазах, разве можно за это зарезать его вот так, как жертвенного петуха?

Как вообще можно зарезать невинного человека ради силы?!

Мия вскрикнула, отшвырнула нож, как ядовитую змею, и даже вытерла руку о полу кимоно, словно короткое прикосновение к обтянутой кожей рукояти ее испачкало.

— Потерпи, — всхлипнула она, дергая цепи Джина. — Сейчас я тебя освобожу.

— Ду-у-ура, — разочарованно вздохнул в темноте дракон.

Ревел и бесновался шторм, дождь лил сплошным потоком, словно все небесные реки разом решили сойти на землю, стонал ветер, и вставало на дыбы море, чтобы обрушиться на затерянный в океане клочок земли. Казалось, все воздушные и водные драконы Оясимы собрались вокруг крохотного скалистого островка и теперь с размаху бились телом о возведенный генералом барьер, желая попробовать на зуб человечинки.

Лезвие уже наполовину скрылось в земле, и каждый удар стихии вгонял меч все глубже.

Над катаной на коленях стоял Акио Такухати и держал щит.

Вцепившиеся в рукоять пальцы сводила судорога, в глазах темнело от запредельного напряжения. Каждый вдох давался с трудом, словно сверху придавило гранитной плитой, но Ледяной Беркут стискивал зубы и снова воздвигал преграду на пути обезумевшей стихии.

В Огненной долине было хуже.

Стемнело, но буря не ослабляла напора. Ночная тьма была наполнена визгом ветра в скалах и грохотом волн.

Шторм выдохся лишь на рассвете. Тучи расползлись, небо над островком наконец прояснилось. Акио выдохнул, разжал негнущиеся побелевшие пальцы и рухнул на камень.

Не хотелось шевелиться, думать, что-то решать. Усталость затягивала в черную дыру, обещая покой — сон без сновидений.

Нельзя спать! Мия…

Он медленно поднялся, опираясь о камень. Ковыляя, добрел до скалы, под которой оставил девушку. Фэнхун забился вглубь норы и мелко дрожал. Даже для волшебной птицы попадание в подобный шторм было равносильно смерти.

Летун выполнил приказ. Мия лежала, укрытая его крылом. Акио взял ее на руки, прижал к груди, еще раз поразившись, какая она маленькая и легкая.

И холодная.

На бледном лбу девушки выступила испарина, Акио вытер ее, злясь, что не может толком согреть больную — после ночи наедине с бурей он и сам почти не чувствовал рук.

Поцеловав посиневшие от холода губы, он влил в Мию еще немного силы. Столько, сколько девушка могла сейчас взять.

Она всхлипнула:

— Господин Такухати! Я не шлюха…

— Я знаю. — Голос генерала дрогнул. — Знаю. Держись! Скоро дом.

Акио прижал девушку к себе крепче и перевел взгляд на фэнхуна:

— Вылезай.

Птица выбралась, опасливо косясь то на небо, то на хозяина.

Такухати раздраженно поморщился, предчувствуя очередные капризы. И оказался прав.

«Опасно лететь, ветер еще силен. Нужно подождать хотя бы полчаса».

Доля истины в словах фэнхуна, несомненно, была. Буря окончилась, но летящие по небу рваные клочья туч не внушали доверия. В любой иной ситуации генерал и сам предпочел бы переждать непогоду.

«Если влетим в болтанку, погибнем все».

Акио был слишком занят, усаживая Мию в седло и затягивая ремни, поэтому проигнорировал нытье птицы.

«Ты слышал меня, человек?»

— Справишься, — сквозь зубы ответил генерал, впрыгивая в седло. — Полетели!

Госпожа Масуда выглянула в окно — убедиться, что небо совсем прояснилось после ночной грозы, и довольно кивнула.

— Неси белье, — велела она молоденькой служанке. — Похоже, дождь уже не вернется.

Девушка кивнула и исчезла, чтобы чуть позже появиться на крыльце с огромной корзиной выстиранных еще вечером простыней. Рассветное солнце ложилось золотыми и розовыми отблесками. Где-то в кустах запела птица. Госпожа Масуда раскрыла окно, впустила в дом птичьи трели и легкий морской бриз.

И чуть не выронила вазу, которую протирала от пыли, заметив в небесах сияющую оранжевую точку.

Аккуратно поставив вазу на место, госпожа Масуда подбежала к бронзовому гонгу и трижды по два раза ударила в него, выстукивая знакомый всем обитателям замка ритм. Звук еще таял в воздухе, а слуги уже засуетились, забегали, спешно проверяя — все ли в порядке?

Сама госпожа Масуда оправила кимоно и степенно проследовала к парадному входу — встречать хозяина.

Фэнхун снизился резко. Ветер от его крыльев заставил заколыхаться тяжелые полы кимоно госпожи Масуды. Она дождалась, пока всадник спрыгнет на землю, и поклонилась:

— Добро пожаловать домой, господин. Мы не ждали вас раньше полудня.

— Горячую баню с лечебными травами, согревающую мазь, чай с медом и два… нет, три шерстяных одеяла, — велел генерал, снимая с седла какой-то сверток. — Немедленно!

Госпожа Масуда наконец разглядела, что за «сверток» привез хозяин, охнула и побежала исполнять распоряжение.

Генерал внес Мию на руках в банное помещение и раздел, не обращая внимания на суетившихся рядом прислужниц.

При виде странного украшения на шее девушки он мимоходом удивился и тут же забыл о нем, поглощенный тревогой.

Полет в мокром кимоно и ночевка на острове усугубили последствия переохлаждения. Даже магия, которую Акио осторожно вливал в Мию на протяжении всего пути, лишь замедлила развитие болезни. Руки и крохотные ступни девушки показались ему просто ледяными, а кожа неприятно холодной и влажной на ощупь. Она часто и хрипло дышала, иногда вскрикивала в бреду.

Сейчас это совершенное обнаженное тело не вызвало в Ледяном Беркуте никаких мыслей, кроме сводящего с ума страха потерять ее.

— Пошли прочь! — прорычал генерал служанкам, которые как раз заложили магические камни в офуро.

Проверил температуру воды, удовлетворенно кивнул и опустил Мию в воду. Девушка вскрикнула: «Горячо!»

— Терпи!

Она захныкала, открыла глаза и попыталась выбраться из бочки, но Акио удержал:

— Не дергайся, Мия. — Он старался, чтобы это прозвучало мягко, но получилось лишь чуть менее требовательно, чем обычно. — Так надо.

Мия была слишком слаба, чтобы спорить. Она бессильно откинулась на стенку офуро и снова закрыла глаза.