Алина Лис - Путь гейши

В поднятой руке даймё полыхнул шар ослепительного магического пламени.

Мия колебалась. Они обсуждали с Акио возможность такого развития событий, и даймё неоднократно повторял, что, если начнется конфликт с сёгуном, она должна беспрекословно повиноваться его приказам.

Но как можно уйти и оставить его тут одного?

Ворвавшийся отряд был не так велик — от силы три десятка самураев под предводительством массивного широкоплечего мужчины средних лет. За спиной даймё медленно подтягивались солдаты, составлявшие гарнизон Инуваси-дзё. Силы уже почти сравнялись, еще немного, и войска даймё просто сметут пришельцев.

Из-за спины командира показался другой мужчина — невысокий, сухопарый, чуть прихрамывающий на одну ногу.

— Кудо, — нехорошо сощурился Такухати, — и ты здесь?

— Сопротивление при аресте будет расценено, как признание в измене, — невозмутимо ответил хромой мужчина.

— Измене кому? — Даймё издевательски улыбнулся. — Ясукате?

— Благословенным островам. Генерал Такухати, вы обвиняетесь в работе на Самханскую империю. Вы обвиняетесь в предательстве Оясимы и тайном пособничестве врагу в последней войне.

Акио расхохотался:

— И сёгун действительно надеется, что остальные главы кланов поверят в этот бездоказательный бред? — лениво, даже благодушно процедил он. — Кудо, ты же умный человек…

— У нас есть доказательства, — отозвался тот, кого Акио назвал Кудо. — Передайте мне ваш кошелек.

По тому, как напрягся даймё, Мия поняла, что случилось или вот-вот случится что-то плохое.

— Я не собираюсь выворачивать свои вещи перед тобой, — процедил Акио. — Убирайся и приходи с доказательствами.

— Нам придется применить силу.

— Попробуй! — В руке Такухати снова вспыхнуло живое синее пламя.

В этот момент все чужаки разом, словно по команде, извлекли уже снаряженные короткие арбалеты. Три десятка стрел, несущих на острие смерть. Они смотрели не на Акио, на людей за его спиной — слуг, немногочисленных воинов. На Мию…

Заголосили и завизжали находившиеся во дворе женщины из челяди. Мужчины схватили все, что могло сойти за оружие.

Нужно было бежать раньше. Когда Акио велел ей возвращаться в замок.

— Стоять! — Громовой рев Тосы перекрыл прочие голоса. — Не будете дергаться, никто не пострадает. — И уже обращаясь к Акио: — Начнешь сопротивляться, и все твои люди умрут!

Даймё ухмыльнулся, не спеша гасить пламя в руке:

— Они — мои вассалы. Их долг — умереть за господина.

Воспользовавшись тем, что все взгляды были направлены на Акио, Мия сделала осторожный шажок в сторону.

Всего пять шагов, чтобы добраться до стены кузни. Спрятаться, уйти с линии огня.

Она не успела добраться до стены. Кто-то схватил Мию сзади. Девушка взвизгнула и забилась. Чужая рука вцепилась в волосы, заставляя запрокинуть голову, и Мия ощутила прикосновение холодной стали к горлу.

Акио обернулся, и вызывающая улыбка на его лице сменилась выражением ужаса.

— Не двигайся, девочка, — произнес голос над ухом.

— Кошелек, Такухати. Если хочешь, чтобы с твоей наложницей ничего не случилось.

— Не надо, — шепнула Мия.

Она не понимала, что происходит, но чувствовала, ему никак нельзя делать это. Иначе случится что-то страшное. Непоправимое.

Не отводя от Мии взгляда, Акио на ощупь отстегнул болтавшийся на поясе кисет и швырнул врагу.

— Я же велел тебе уходить, Мия, — тихо и обреченно произнес даймё.

— Виим Аль Самхан, — удовлетворенно отметил Тоса, извлекая на свет проклятую золотую бляху. — Что и требовалось доказать. Давно работаешь на империю, сволочь? Матерям и женам погибших в Огненной долине будет интересно это узнать.

— Нет! Это мое! — Мия дернулась в державших ее руках и почувствовала, как лезвие прокололо кожу.

При виде тонкой струйки крови, ползущей вниз по шее, Акио посерел.

Рука снова дернула за волосы, голос рявкнул: «Стой смирно!»

— Пожалуйста, господин! Это мое… мой…

— Мне кажется, все очевидно, — протянул Кудо. — Это ведь твой виим, Такухати?

— Нет! — Девушка зашлась в рыданиях, тщетно пытаясь вырваться. — Это мой! Он отобрал у меня!

— Мой, — каким-то чужим и равнодушным голосом подтвердил Акио.

— И ты признаешь себя изменником?

— Признаю.

Это было как в дурном сне, когда тебя не слышат, не замечают. Она билась и кричала, пытаясь достучаться до всех этих людей, рассказать, что эта бляха — ее проклятый подарок, что Акио тут ни при чем, умоляя даймё не брать на себя чужую вину.

— Тогда дай руки.

В ладонях Тосы тускло блеснули блокаторы, похожие на кандалы.

— Пожалуйста! — прерывающимся от рыданий голосом взмолилась Мия. — Акио! Не надо!

Он усмехнулся и покачал головой.

— Жаль, что я не снял с тебя сережку, Мия.

И протянул руки.

Когда последний самурай покинул двор, державший Мию солдат наконец убрал нож и выпустил ее волосы. Девушка упала на колени и зарыдала.

Невозможный ужас случившегося и собственная неподъемная вина пригибали к земле.

Это из-за нее! Из-за нее арестовали Акио! И он согласился на это добровольно, чтобы защитить Мию.

Почему она не послушалась? Почему не пошла в замок, как он велел? Почему не выкинула сразу проклятый дар сумасшедшего самурая?

На мгновение Мии показалось, что мир превратился в ледяную пустыню, в которой никогда не будет радости и надежды на лучшее. Раздавленная, уничтоженная виной и стыдом, она стояла на коленях посреди осиротевшего замка, не имея сил даже подняться. Слезы скатывались по щекам — крупные, словно дождевые капли.

Чья-то рука легла на плечо.

— Это не лучшее место, чтобы плакать, девочка.

Она подняла голову и заморгала. Перед глазами все расплывалось, а слезы все катились и катились.

— Давай, надо встать. — Подошедший незнакомец вздернул ее на ноги, и тут Мия наконец увидела его лицо и отшатнулась.

— Вы?!

— Я, — кивнул господин Кудо. — Тебя ведь зовут Мия, не так ли?

Она покорно кивнула.

— Почему ты плачешь о Такухати, Мия? Разве он не удерживал тебя силой в наложницах?

От изумления Мия даже перестала плакать, настолько абсурдным и странным показался ей этот вопрос.

— Нет, — прошептала она еле слышно. — Он любил меня и назвал своей невестой.

Лицо мужчины помрачнело стремительно, как небо перед надвигающейся бурей. Он негромко выругался и отвернулся, чтобы отдать несколько отрывистых распоряжений. Мия не вслушивалась в его слова. Воспоминание об утраченном счастье вызвало в ней новый взрыв горестных рыданий.

В себя она пришла только когда солдат, по приказу господина Кудо, присел, чтобы взять ее на руки. Девушка завизжала и забилась, вырываясь из чужих объятий. Солдат отступил и растерянно посмотрел на своего командира. Тот поморщился, недовольно пробормотал под нос: «И это Риндзин?», а потом потряс Мию за плечи.