Алина Лис - Путь гейши

Снизу донесся плеск воды. Ей не нужно было подходить к обрыву, чтобы знать, кто ждет ее внизу.

Снова сон, который не просто сон. Но на этот раз все было иначе.

Мия пожелала себе теплую одежду и ощутила на плечах знакомую уютную тяжесть подаренного Акио теплого кимоно. Она отвернулась и вздрогнула, встретив внимательный и какой-то очень осмысленный взгляд статуи огромной птицы.

Такэхая. Первопредок Акио, бившийся с ее первопредком и проигравший.

— Почему я здесь? — спросила Мия, делая шаг ему навстречу. — Почему ты здесь? Где Джин…

В это мгновение она заметила лежащего у подножия статуи обнаженного мужчину, и все стало неважным.

Мия вскрикнула, бросилась к нему и тут же отшатнулась.

Он был страшно изранен. Сильное мускулистое тело, которое Мия любила целовать, покрывали чудовищные глубокие ожоги. Сожженная кожа открывала окровавленное мясо, местами плоть обуглилась до черноты. Руки, которые столько раз ласкали Мию, лежали распухшими уродливыми клешнями, сломанные пальцы с вырванными ногтями торчали в разные стороны под невозможными углами.

Девушка всхлипнула от ужаса, прикрыв рот рукой, и упала на колени рядом. Она то тянулась к лежащему без сознания мужчине, то отдергивала руки, боясь причинить ему боль.

Нужно сделать, что-то сделать! Срочно! Боги, какой ужас! Какой зверь сотворил это? Что с Акио? Жив ли он еще? Она должна, должна сейчас, немедленно хоть что-то сделать!

Что? К нему даже прикасаться страшно.

Мию затрясло от ужаса и еле сдерживаемых рыданий. Нет, пожалуйста, пусть это будет просто сном, бредом! Пусть не повторится в реальности!

Но это и есть сон. Сон, над которым властны оба сновидца. И если так, то…

— Акио, — позвала она немеющими губами.

Он застонал. И медленно открыл глаза. С пересохших губ сорвался еле слышный шепот: «Мия». Услышав его, девушка всхлипнула от облегчения.

— Акио, это сон. Здесь нет боли. Ты должен захотеть, и ожоги исчезнут.

«Как?» — Она скорее угадала, чем услышала этот вопрос.

— Просто пожелай. Представь, что боли нет. — Она снова всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. — Мы с тобой на… — Воображение подсказало самое безопасное в мире место, место, которое Мия считала полностью своим, любила и знала. — На Рю-Госо. Там в горах, в часе ходьбы от школы, есть заброшенный храм…

Сразу стало тепло. Исчезла открытая ледяным ветрам площадка со статуей Такэхая. Вокруг поднялись знакомые обветшалые стены. Сквозь прорехи в крыше падало ласковое солнце, вместо свиста ветра и плеска волн слышно было только пение цикад и далекий плач кукушки.

Акио сделал попытку привстать и оглядеться, снова застонал и беспомощно откинулся на циновку. Невыносимая, испепеляющая боль затапливала разум, уводила назад, в прошлое. К кошмару восьмимесячной давности, когда он так же лежал в каюте беспомощным окровавленным куском мяса без надежды когда-либо исцелиться или вернуть магию.

— Здесь нет боли, — донесся сквозь застилающую рассудок пелену агонии настойчивый девичий голос. — Просто поверь в это. Я не могу сделать это для тебя, ты должен сам.

Прохладная ладонь легла на пылающий лоб. Акио ощутил нежное, еле ощутимое прикосновение губ к губам. Легкое, как касание крыла бабочки, оно вдохнуло силы.

И боль отступила.

— Вот так, — прошептала Мия, склонившись над ним. В полумраке ее глаза сияли пурпуром, как два драгоценных камня. — Давай еще. Смелее. Ничего этого нет.

Еще один поцелуй. Он приник к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику. Боль ушла, исчезла, оставив после себя только огромное облегчение и страх, что кошмар повторится. Акио неловко обнял девушку и понял, что его руки снова похожи на руки, а не бесполезные распухшие коряги. Он стиснул Мию, прижал к себе, со стоном зарылся в пахнущие сакурой волосы, замер и долго лежал без движения, наслаждаясь просто отсутствием боли, чувством покоя и близостью любимой женщины. Она не вырывалась. Только гладила его ладошками по плечам и порой тихонько всхлипывала.

Наконец воспоминание о кошмаре немного отступило. Не выпуская девушку из объятий, он сел и огляделся.

Место было незнакомым и выглядело покинутым. Какие-то развалины.

— Где мы? — Стоило этого пожелать, и голос тоже вернулся.

— Во сне, — откликнулась Мия. — Это все ненастоящее, как иллюзия-генсо.

— И ты тоже?

Он сжал ее сильнее. Мия была настоящей. Акио помнил это ощущение хрупкого девичьего тела в своих объятиях. Если бы не тяжелое кимоно, он смог бы сейчас пересчитать пальцами все позвонки, нащупать чуть выступающую маленькую родинку на правой лопатке…

Словно отзываясь на его желание, кимоно исчезло, и Акио действительно наткнулся ладонью на ту самую родинку.

— Я — настоящая. Зачем ты меня раздел?

— Случайно. — Он зачарованно провел пальцами вдоль худенькой спины.

Настоящая?

— Здесь надо быть осторожнее. Если чего-то сильно захотеть, оно сразу сбывается, — сбивчиво объяснила девушка. — Я не знаю, почему приходят эти сны. Я даже не знаю, снюсь ли я тебе тоже…

В памяти мелькнуло что-то из детства. Далекое, почти забытое.

— Узы, — хрипло сказал Акио, лаская пальцами ложбинку позвоночника. — Мы обручились на крови, и мой предок принял эту клятву. Мы связаны, Мия.

Девушка вздрогнула и сжалась, вцепилась в него, как маленький испуганный зверек.

— Значит, сёгун тебя… — Ее голос упал до шепота. — Эти раны… все по правде?

А потом зарыдала — отчаянно и безутешно, как рыдают маленькие дети.

Акио нахмурился. Он терпеть не мог женские слезы, они рождали неприятное чувство бессилия и вины. Особенно если плакала дорогая для него женщина.

— Ну, хватит! — Он раздраженно встряхнул девушку. — Мия, прекрати!

— Прости! Пожалуйста, прости! Это все из-за меня! — Она зарыдала еще горше.

— Хватит, Мия. Я не хочу слушать это!

Он отстранился, встряхнул ее за плечи и обмер.

Глаза под пеленой слез сияли и переливались магическим светом, как подсвеченные на солнце драгоценные камни. Всеми оттенками императорского темного пурпура.

Очевидно, его лицо слишком сильно изменилось, потому что Мия перестала плакать и испуганно уставилась на Акио.

— Что… Что случилось?

— Твои глаза. Они светятся, — очень медленно произнес Акио.

Реальность сна отзывается на желания сновидцев. Может ли быть, что он, сам того не ведая, одарил свою невесту родовым признаком Риндзин?

— Как два аметиста? — Лицо девушки стало несчастным. — Я знаю. Ты ни за что не поверишь…

Он слушал ее рассказ, вглядывался в лицо Мии и действительно не мог поверить.

Его наложница — принцесса Миако Риндзин? Последняя из рода повелителей драконов?

Божественная императрица, которой Акио, как и все Такухати, должен служить, согласно прозвучавшей в начале времен клятве.