Маргарет Уэйс - Сага о копье: Омнибус. Том II

Карамон ел медленно, равнодушно, и не чувствуя вкуса, глотая бульон ложку за ложкой. Тас заметил, что женщина и чернокожий Перагас обменялись взглядами, и испугался, что они станут смеяться над Карамоном. Кендер видел, что Киири хочет что-то сказать, однако, глянув на входную дверь, она передумала. Тас посмотрел на дверь и увидел Гаага в сопровождении двух крепких мужчин.

Все трое остановились за спиной Карамона. Рааг хлопнул его по плечу, Карамон медленно обернулся.

— Ну? — спросил он настолько глухо и невыразительно, что Тас даже не узнал его голоса.

— Пойдем, — коротко приказал Рааг.

— Я еще не поел… — отозвался Карамон, но спутники великана схватили его за руки и выволокли из-за стола еще до того, как он успел закончить фразу.

В этот момент в нем на мгновение проснулся прежний Карамон, во всяком случае так показалось Тассельхофу. Лицо Карамона почернело от прилившей крови, и он попытался двинуть кулаком одного из противников, однако Тот легко уклонился от удара. Его товарищ с силой пнул Карамона ногой в живот, и гигант со стоном упал на четвереньки. Его рывком поставили на ноги, и Карамон, низко опустив голову, позволил поволочь себя к выходу.

— Погодите! Куда?.. — Тас вскочил из-за стола, но тут почувствовал на своем плече чью-то сильную руку.

Киири покачала головой, словно советуя ему поостеречься, и кендер подчинился.

— Что они хотят с ним сделать? — спросил он. Киири пожала плечами.

— Заканчивай с едой, — сурово сказала она. Тас отложил вилку.

— Я не голоден, — пробормотал он, вспоминая странный, полный жестокости взгляд Арака, которым гном наградил Карамона у ворот.

Чернокожий Перагас дружелюбно улыбнулся кендеру.

— Идем, я покажу тебе твою комнату, — вставая и протягивая руку Тасу, сказал он. — Все мы прошли через это в свой первый день. С твоим другом все будет в порядке, дай только срок.

Киири громко фыркнула и отодвинула от себя тарелку.

Тас одиноко лежал в комнате, в которой, как ему обещали, он будет жить вместе с Карамоном. Комната была совсем небольшой; расположенная под ареной, она походила больше на тюремную камеру, нежели на жилое помещение, но Киири сказала, что все гладиаторы живут в таких.

— Здесь чисто и тепло, — пояснила она. — В этом мире найдется не слишком много людей, кто может сказать то же самое о своем ночлеге. Кроме того, если мы будем жить в роскоши, то очень скоро раскиснем.

Разглядывая голые каменные стены, кендер подумал, что здесь эта опасность им действительно не грозит. Пол в комнате был устлан свежей соломой, на столе стоял кувшин с водой и таз для умывания, а у стены примостились два сундучка, в которых жильцы должны были хранить свое имущество. Единственное окно под самым потолком находилось чуть выше уровня земли, и сквозь него в комнату проникал луч солнечного света. Лежа на жестком дощатом топчане, Тас следил за тем, как солнечный зайчик медленно ползет по комнате. В других обстоятельствах кендер непременно отправился бы на разведку, но сейчас ему казалось, что он не получит от своей вылазки никакого удовольствия до тех пор, пока не узнает, что сделали с Карамоном. Полоса света на полу становилась все длиннее и длиннее. Дверь в комнату внезапно отворилась, отчего Тас даже подпрыгнул, однако это оказался всего лишь один из рабов, который бросил на пол охапку каких-то тряпок и быстро ушел. Тас тут же принялся исследовать тряпки, и сердце его упало. Это была одежда Карамона!

В тревоге кендер внимательно осмотрел ее, боясь обнаружить пятна крови, но ничего подозрительного так и не нашел. Одежда была в полном порядке. Затем он нащупал что-то твердое во внутреннем, потайном кармашке рубахи.

Тас ловко вытащил спрятанный предмет, и сердце его отчаянно забилось. Это была волшебная вещь Пар-Салиана! «Просто удивительно, как ее не нашли раньше», — задумался он, рассматривая украшенный драгоценными камнями предмет. «А что удивительного? — напомнил он себе. — Это же магическое устройство». Сейчас оно напоминало яйцо, но кендер своими глазами видел, как Пар-Салиан превратил его в яйцо из чего-то такого, что формой и размерами походило скорее на скипетр.

Несомненно, этот предмет обладал способностью прятаться от посторонних, и его невозможно было обнаружить, если он не хотел, чтобы его обнаружили.

Ощупывая его, вертя в руках и любуясь тем, как солнце играет в гранях драгоценных камней, Тас с вожделением вздохнул. Это была самая прекрасная, самая изящная и самая дорогая вещь, какую он когда-либо держал в своих руках. В его сердце разгорелась жестокая борьба: он отчаянно желал обладать этим устройством. Повинуясь инстинкту, руки его уже намеревались засунуть драгоценную вещицу в один из кошельков, когда кендер вдруг опомнился.

«Тассельхоф Непоседа! — сказал строгий голос, который был подозрительно похож на голос Флинта. — Ты сунул свой нос в серьезное дело. Это не просто украшение, это ключ от двери, через которую можно вернуться домой. Сам Пар-Салиан, великий Пар-Салиан, отдал его Карамону, и теперь он принадлежит только ему. У тебя нет на него никаких прав!»

Тас задрожал. Еще ни разу в жизни его не посещали подобные мысли, и от этого ему было немного жутковато. С сомнением он снова оглядел магическое устройство. Возможно, именно оно вложило ему в голову эти странные мысли, и он рассудил, что лучше всего от них избавиться. Торопливо, но бережно он спрятал вещицу в сундучок Карамона и, в качестве дополнительной меры предосторожности, запер сундучок на ключ, а ключ положил в карман Карамоновой одежды. Чувствуя себя еще более несчастным, он вернулся на кровать и предался невеселым размышлениям.

Солнечный свет уже почти погас, когда кендер услышал в коридоре какой-то шум, и дверь в комнату распахнулась от сильного пинка снаружи.

— Карамон! — соскакивая на пол, в страхе воскликнул кендер.

Двое рабов втащили Карамона в комнату и без церемоний забросили его обмякшее тело на топчан. Затем они ушли, захлопнув за собою дверь, и Тас бросился к другу. Гигант застонал.

— Карамон! — прошептал Тас. Он схватил со стола кувшин с водой и, плеснув немного холодной воды в Тазик, вернулся к кровати друга.

— Что они с тобой сделали? — пробормотал кендер, смачивая губы Карамона водой.

Карамон снова застонал и слегка пошевелил головой. Тас быстро осмотрел его тело. Никаких ран он не заметил: не было ни крови, ни опухолей, ни кровоподтеков, ни багровых ссадин — следов кнута. Тем не менее ему было очевидно, что Карамона пытали: тот страдал от боли, все тело его было покрыто испариной, а глаза закатились. Даже сейчас мышцы Карамона время от времени судорожно напрягались, а с губ срывался стон.

— Тебя пытали решеткой? — снова спросил Тас. — Может быть, колесо? Или тиски?