Вера Чиркова - Потери и находки

— Я следил за ним. Если бы мальчишка не смог идти сам, я бы донес, — неохотно оправдывался Инквар, пытаясь задушить вспыхнувшее в душе возмущение: эту упрямую дуру даже ночью нельзя на три часа оставить без присмотра. — А с ней невозможно договориться по-хорошему, она все время пытается все сделать по-своему.

— Не мне тебя учить, но ее вполне могу понять. Всем молодым девушкам хочется наряжаться и нравиться мужчинам, так уж устроена жизнь. А она ходит то парнишкой с вымазанным грязью лицом, то криворотой горбуньей, вот обида и вскипает. Да еще на нее влияет энергия звездопада — с одной стороны, она помогает людям стать сильнее и выносливее, а с другой — делает душу более ранимой и чуткой. По себе небось знаешь.

— Ладно, я подумаю. А что там про энергию?

— Так ведь уже сказала. С каждым годом способности одаренных детей меняются, становятся сильнее. И некоторым, пока единицам, теперь не нужны пирамидки и шары, чтобы собрать звездную силу, они собирают ее в себе. И выплескивают по своему желанию — так, как выпускает боевой амулет. А потом снова собирают, и пока ее мало — становятся беззащитнее младенца. Вот этим и пользуются ловцы, теперь у них новые способы. Вымотать жертву и взять безо всякого сопротивления.

Куда хозяева ловцов потом девают одаренных, Инквар не спрашивал, да и к чему, если и так все ясно. Они становятся жертвами или новым и неимоверно опасным оружием невидимой и необъявленной войны.

Занявшись своими делами и бедами, он умудрился прозевать тот момент, когда она пришла в их и без того непростой и суровый мир, но теперь отчетливо понимает, как права эта немолодая, усталая женщина. Вокруг них уже кипит беспощадное побоище, и с каждым годом жертв в нем будет все больше, если такие, как он сам и эта травница, не придумают надежного способа прекратить на первый взгляд незаметную, но от этого еще более грязную и подлую войну.

— Повозка готова, — без стука вошел в избушку Дайг, присел к столу и налил себе горячего травяного чая. — Рыжая с мальчишкой уже устроены. Тебе я тоже приготовил местечко, поспишь до поселка, а сам сяду на козлы.

— А ты хоть отдохнул?

— Не волнуйся, зелья мне выдали сильные. Потом отосплюсь. Мы должны успеть попасть в Ордез к отходу обоза, там возчики свои.

— А обозник хоть надежный? — думая о своем, спросил Инквар и озадаченно нахмурился, рассмотрев, как засияло весельем почти незнакомое лицо напарника.

— Тебе правду сказать или подождешь до места? — лукаво подмигнул кучер, но Инквар не сразу поверил своей догадке.

— Как он мог сюда попасть? Это же крюк!

— И еще какой. Но у обозников своя гильдия, и если один не может вести обоз — вызывают того, кто ближе. А он как раз освободился… очень кстати.

— Жулик, — усмехнулся Инквар, и не пытаясь скрывать своей радости.

С такими спутниками добровольно взятая миссия начинала казаться ему не такой уж трудной.

Через несколько минут, распрощавшись с травознаей, он уже лежал под туго натянутым пологом кибитки в гнездышке из одуряюще пахнущего сена и слушал редкое пощелкивание кнута и причмокивание Дайга. Как сказал напарник, обычно до Ордеза добираются два дня, но в ближайшем поселке у травниц есть запасные лошади, и они поедут без остановки.

Проснулся искусник от чужого взгляда и, еще даже не подняв ресниц, точно знал никаких добрых чувств смотревший на него человек не испытывает. Первый сигнал подал защитный амулет, а подтвердила этот вывод натренированная на распознавание опасностей интуиция.

Небрежно потягиваясь и нарочито суетливо изображая собственное пробуждение, Инквар успел достать один из боевых амулетов и искоса глянуть на свой браслет. Камушек светился, как будто на него попал один из солнечных лучей, освещавших нутро повозки через откинутый край полога, и это подтверждало сказанное травознаей.

Хотя он еще на рассвете сопоставил ее слова с прошлыми событиями и поверил почти беспрекословно, но теперь исчезли и последние бледные сомнения. Девчонка и впрямь собирала в себе энергию звездопада и теперь была полна ею, как постоявшая пару дней без работы пирамидка. Значит, достаточно одного неверного слова или движения, и она ударит, выплескивая всю накопившуюся к нему ненависть, глупую и детскую, но от этого не менее яростную.

Разумеется, его защита выстоит, но и только. Потом придется заново заряжать все те незаметные мелкие вещицы, с которыми он не расставался ни под каким предлогом.

Инквар неторопливо повернулся и взглянул прямо в злобно прищуренные глаза сидевшей напротив горбуньи, стараясь состроить на лице самое кроткое и добродушное выражение.

— С добрым утром! — мягко улыбнулся он девчонке, заметил, как сильнее искривился от ненависти и без того косой ротик, и вдруг, неожиданно даже для себя, с неподдельным сочувствием спросил: — Тебе очень тяжело в этой личине?

— Не твое дело! — свирепо прошипела Лил, и только потом до нее начал доходить смысл сказанного Инком.

Горбунья дернула плечом, словно отгоняя назойливую муху, открыла рот, намереваясь добавить какую-то шпильку, но вдруг замерла, словно уколовшись о его сочувствующий взгляд, и начала стремительно краснеть.

— Он не хотел тебя обидеть, — тихо и укоризненно пробормотал вдруг Ленс, и над подстилкой поднялась его голова со спутанными светлыми кудряшками. — А когда мы остановимся?

Этот вопрос был направлен Инквару, и тот не стал обращать внимание на хитрость, с какой мальчишка решил проблему обращения к новоявленному папаше. Ему и самому трудно было бы назвать отцом чужого человека, хотя к тому, который теперь считался его собственным родителем, Инквар никогда не испытывал никаких нежных чувств. И потому не встречался ни с ним, ни с матерью уже почти пятнадцать лет.

— Сейчас узнаю, — благодарно улыбнулся мальчишке искусник и, протянув руку, отдернул полог с той стороны, где сидел кучер. — Пико, нужен привал.

— Через минуту или две будет ручеек, — буркнул тот и предложил: — Но могу остановить прямо сейчас, воды у нас полный жбан.

— Если место подходит, то останавливайся, — не стал тянуть Инквар.

Впрочем, он ни на миг не сомневался — Дайг никогда бы не предложил делать выбор, если бы здесь было опасно или неудобно встать.

Повозка слегка накренилась, забирая вправо, по тенту зашуршали невидимые ветви, а солнечный свет сменился сыроватым полумраком.

Инквар первым выскочил из тележки, огляделся и понимающе усмехнулся: телохранитель едет по этой дорожке явно не впервые. Старая голубая ель, под густые ветви которой он загнал повозку, была самой огромной среди развесистых соседок и, судя по устроенным из бревен сиденьям и аккуратному кострищу, не раз использовалась как укрытие.