Наталья Жильцова - Отбор

Да, между отсылаемыми эмоциями покаяния, сожаления и готовности подчиниться ее воле, я все же решилась задать вопрос — зачем? Ведь, уверена, при всей своей настырности, тетка не осмелилась бы требовать родовых бриллиантов для меня. Инициатива принадлежала Светлейшей герцогине, и только ей.

И бабушка ответила:

— Каждая из де Арден — ярчайший бриллиант, дорогая, и ты не исключение. К сожалению, многие об этом забыли, но, уверена, ты всем об этом напомнишь. Я хочу, чтобы ты сияла на этом отборе. Я хочу, чтобы после его окончания тебя было невозможно забыть.

Эмоции бабушки подтверждали каждое ее слово. Светлейшая герцогиня не просто хотела — требовала, чтобы я, по крайней мере сейчас, делала все, чтобы пройти эту часть отбора!

Хм. Конечно, я и сама понимала, что нельзя выбывать слишком рано, чтобы не повредить нашей репутации. Но бабушка, похоже, задумала что-то еще. Нечто более серьезное, о чем я и понятия не имела.

— Буду стараться, — заверила я, в голове вновь и вновь прокручивая сказанные ею слова.

«Забыли», «напомнишь»… кто забыл? О чем напомнить? Как же мало информации для анализа!

— Удачи, дорогая. Я верю, что ты достойна самой лучшей пары.

Завуалированный намек, очередная гневная волна, и коэдр потух. Я задумчиво посмотрела на неактивный уже артефакт связи. Что за игру затеяла бабушка? Ведь, судя по ее последним словам, победить в отборе я не имею права. И «лучшая пара» — далеко не принц.

Что ж, раз не могу понять — надо просто довериться более старшей и опытной из рода. Побыла немножко самостоятельной, вляпалась по уши, и хватит.

Я решительно повернулась к застывшим на пороге горничным и предложила:

— Ну что, начинаем готовиться к балу?

Девушки, все это время с живейшим любопытством вслушивающиеся в наш разговор, тотчас синхронно кивнули.

— Вас так искренне поздравляют и желают удачи, — с уважением в голосе произнесла Поулина.

Памятуя о подозрениях насчет горничных, я позволила себе лишь легкую улыбку.

— Разумеется. Вас это удивляет? Хотя, наверное, вы наслушались сплетен о нашей фамилии. — Я отмахнулась от попытки девушки смущенно извиниться. — Не стоит, я понимаю. Тем более что отрицать их глупо. Однако времена меняются, и взгляды рода де Арден тоже. Уверяю, если бы мы не желали этого, меня бы здесь не было.

По счастью, от дальнейшего разговора отвлек вежливый стук в двери. Поулина метнулась открывать.

Я вышла из кабинета как раз, когда в гостиную входила изящная, одетая с иголочки женщина с несколькими объемными папками в руках.

— Модистка швейного дома ее императорского величества Лауренсия, — с вежливым книксеном отрекомендовалась она. — Прибыла по указанию его высочества принца Дамиана, чтобы помочь вам подобрать наряд на бал.

В отличие от большинства претенденток мне услуги модистки были ни к чему, о чем я той вежливо и сообщила. Правда, в ответ на это получила удивленные взгляды, как от Лауренсии, так и от своих горничных.

— Ваша светлость, ваши наряды, бесспорно, изумительны, — неуверенно начала Невара. — Но для местной моды они все же несколько… чопорны. Вы уверены, что на балу хотите создать именно такое впечатление?

Хочу ли я?

Конечно, я уже не единожды отмечала излишнюю строгость своей одежды по сравнению с более открытыми платьями других девушек. В повседневном общении мне это никак не мешало, но бал…

Логика подсказывала, что образ холодной неприступности — не лучший способ выделиться. Все же здесь привыкли к другому. Да и бабушка требовала произвести при дворе впечатление и блистать.

— Может, хотя бы посмотрите каталоги с модными при дворе фасонами? Возможно, вам все-таки что-то понравится и мы воплотим это в жизнь? — заметив мои сомнения, с улыбкой предложила модистка и раскрыла одну из принесенных с собой папок.

С первой же страницы на меня смотрело пышное бальное платье, которое полностью открывало руки и зону декольте. Что ж, если это и впрямь модный здесь фасон, то в моем гардеробе подобного точно нет.

Окончательно отбросив сомнения, я согласно кивнула и пригласила модистку к дивану. Остаток дня обещал быть долгим.

Яркий свет, исходивший от потолка, заливал просторный кабинет, разгоняя тени от и так не многочисленной мебели. Хозяин кабинета сидел за столом из вулканического стекла и смотрел в узкое окно-бойницу. Над ночной пустыней его родного мира скользила пара багровых лун. Их тусклый свет окрашивал верхушки далеких черных скал, предавая тем сходство с оскаленной пастью.

Ухоженные когти нашварца в нетерпении отбивали на подлокотнике кресла дробь, а мощный чешуйчатый хвост слегка подрагивал, отчего на изумрудных чешуйках играли блики. Однако, несмотря на царившее в душе нетерпение, лицо наместника по внешним связям оставалось бесстрастным. Пожалуй, только в периодически резко сужающихся вертикальных зрачках нашварца знаток мог рассмотреть признаки волнения.

С минуты на минуты ему должны были доставить доклад о результатах последней миссии.

Внезапный звон заставил полуящера резко крутнуться в кресле и взмахнуть рукой над стационарным визором.

— Слушаю, — рыкнул он, едва над пластиной появилось призрачное изображение секретаря.

— Керад Ках-эрра, к вам прибыл посол дипломатической миссии с сопровождающими.

— Впусти.

Наместник поднялся и, сцепив когтистые пальцы в замок, устремил взор в сторону открывающейся двери.

Первым в помещение зашел мощный, лощеный нашварец в просторной пурпурной тунике, перехваченной золотым поясом с насечками дипмиссии. Следом за ним проскользнули два клерка: еще один полуящер и худощавый ссутуленный человек.

По давней традиции каждому из послов, работающих на два мира, для взаимоуважения полагалось иметь двух секретарей разных рас. И пока нашварцы официально не находились с миром людей в состоянии войны, эту традицию им приходилось соблюдать.

Впрочем, даже несмотря на положенную всем дипломатам неприкосновенность жизни, среди двухметровых чешуйчатых человечек явно чувствовал себя неуютно. Оно и неудивительно, учитывая, с каким пренебрежением и даже враждебностью косились на него все, кто находился в приемной.

Однако едва дверь за посетителями закрылась, ситуация разом изменилась. Посол и клерк-нашварец слаженно поклонились и одновременно отступили в сторону. А человек неожиданно выпрямился и коснулся вплавленного в пряжку своего ремня небольшого алого кристалла. Его внешность дрогнула, покрылась рябью и поплыла, изменяясь до неузнаваемости. Не прошло и пары минут, как вместо худощавого клерка в кабинете стоял высокий широкоплечий полуящер.

— Рад видеть тебя, керад Ра-шахха, — произнес наместник.