Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

Когда сон уже сковывал веки, в дверь неожиданно постучали.

— Открыто, — недовольно буркнул Северьян.

В комнату вошел Белоян.

— А, ты уже спишь? — Удивился он.

— Да, решил вести размеренный образ жизни. Не есть жирного, не спать с женщинами, не пить медовуху…

Волхв хрипло рассмеялся.

— Ну, ну, герой. Скажу тебе одно, не время сейчас. Поторопился бы ты. Срок назначать тебе не буду, но решайся поскорее. И определись, что тебе нужно.

Северьян задумался.

— Мне понадобятся деньги. Корабли, как известно, бесплатно не возят. К тому же, по легенде я сын какого-нибудь неизвестного князя, без разрешения отца отправившийся посмотреть на чудо света — Царьград. Дабы поддерживать легенду, придется вести себя, как сыну князя не слишком задаваться, но и не голодать. Обедать в корчме, спать в теплой кровати…

— Тут ты загнул, — засмеялся Белоян. — Не так уж много князей нонче, особенно мелких… Тем паче, что нонче даже бояре воспитывают своих детей, держа на хлебе и воде, вырабатывают выносливость. Какие уж там теплые постели…

— Не подумал, моя ошибка. — Согласился Северьян. — Хорошо, можно спать и в лесу. Но одежу надо все-таки приличную, и на всякий случай, теплую. Мало ли что, осень на дворе, да эти причуды Царьградцев…

— Эти причуды Царьградцев уничтожили урожаи хлеба, загубили овощи, — молвил волхв. — Теперь, бедняки и простолюдины будут голодать…

— Меня это не коробит, — признался Северьян. — У каждого своя жизнь.

— Ну, это все? — Спросил верховный.

— Все. Не забудь провизию и баклажки с водой. Не хочу в пути по лесу голодать. Поверь, надоело. Ухожу послезавтра. Устроит?

Белояна это устроило.

Когда волхв ушел, из дырки в полу выбрался Доробей. Отряхнулся, забрался на стол.

— Что, обживаешь новое место? — Усмехнулся Северьян.

— Уходишь? — Ответил домовой вопросом на вопрос.

— Да. Ухожу. Хочешь со мной?

— Нет, — признался домовой. — Кажется, свою часть приключений я получил на три жизни вперед. Пока не тянет.

— Меня тоже не тянет, а надо, — вздохнул Северьян.

— Тогда удачи, — молвил домовой.

— Да какая там удача! В живых бы остаться!

Сон подкрался тихо, как вор. Накинул аркан, подождал, выматывая жертву. Вскоре Северьян спал без задних ног, свободно, беззаботно. Спал сном невинного младенца, будто и не было впереди жуткого сумасшедшего пути. Будто не было и прошлой жизни. Будто не было ничего.

Жара стояла такая, что воздух колыхался перед глазами. Солнце палило нещадно, выжигая всякую память о вчерашнем ливне. Земля, еще недавно расплывшаяся от бесконечных дождей, теперь покрылась сухой коростой. Даже трава, сочная, зеленая, бессильно склонила свои хрупкие стебли, вмиг пожелтевшие.

Северьян лениво, неохотно встал с кровати, весь потный. Волосы, успевшие отрасти, сосульками прилипли к спине и лбу. Выглянул в окно, прикрывая глаза: светило совсем потеряло совесть, жарило, как в бане. Тут же он опрокинул в себя кувшин со свежим парным молоком, уже стоявшим на столе. Немного полегчало, но лишь на время. Когда много пьешь в жару, постоянно потеешь. Одно другого хуже. А пить-то хочется постоянно. Северьян вышел на двор, потянулся. Вокруг было пусто, земля рядом, еще вчера казавшаяся новым озером, сейчас рассыпалась под ногами, иссушенная до предела. Вокруг не было ни души. Во-первых, потому, что у Северьяна был свой, небольшой “загон”, а во-вторых, попросту никто не хотел выходить на улицу в такой зной. Все, даже самые трудолюбивые нынче попрятались по норам. Не слышно было даже молота кузнеца, а казалось, что оный вообще никогда не замолкает, разве что ночью.

— Приветствую, — раздалось сзади.

Северьян медленно обернулся. Белоян в неизменно белом одеянии стоял чуть поодаль. Одежда липла к его телу, медвежья морда вся мокрая, будто только из речки вылез.

— Здравствуй, волхв, — усмехнулся убийца. — Давненько не виделись.

— Да, аж с вечера, — согласился он. — И тогда лил дождь, если ты помнишь.

— Отчего же не помнить, было такое…

— Теперь понимаешь, почему ты должен выкрасть Белокамень?

— Я и раньше это понимал. Только на роль вора я не сильно сгожусь. Проникнуть, проникну, а выкрасть не обещаю. Разбить — другое дело.

Волхв недовольно фыркнул.

— Разбить амулет стихий? Ты что, белены объелся?

— Нет, просто рассуждаю трезво. Если Белокамень попадет тебе в руки, те же ненастья обрушатся на Царьград.

— Но разве это не будет честной местью?

Северьян замялся.

— Месть не бывает честной. Волхв, скажи, разве ж ты угомонишься, когда отомстишь? Можешь не отвечать, я и сам знаю… Никто не должен подчинять себе стихии, сие только богам сподручно.

Белоян вздохнул.

— Ты прав, Северьян. Делай так, как считаешь нужным. Не сможешь принести Белокамень, уничтожь его… И не стой так долго на солнце, потом неделю хворать будешь.

— Спасибо за заботу, но я как-нибудь уж сам, — молвил Северьян, но послушно зашел в дом вслед за Белояном.

— Слушай волхв, сделай доброе дело, — попросил он. — Сколько я в Киеве, а ни разу в корчме не был. Отпусти душу развеять…

Белоян нахмурился, сложил руки на груди.

— А есть у тебя эта, душа-то? Ладно, только оденься неприметно, чтоб в глаза не бросаться.

— Балахон калики подойдет?

Волхв махнул рукой, сморщился.

— Ты что, тебя ни в один приличный бордель в таком виде не пустят. Погодь-ка, состряпаем из тебя богатыря.

— Это как это, состряпаем? — Сощурился Северьян.

А Белоян уже в предвкушении потирал руки.

— Щас я тебе такую рожу наколдую, родная мать не узнает!

Убийца попятился к выходу.

— Эй, не надо мне рожи наколдовывать! Себе вон уже наворотил, и мне хочешь? Чтобы, так сказать, не скучно было одному?

— Не бойся, — усмехнулся волхв, — я тебе только подправлю малек, обрусею. Она день продержится и спадет.

— Так я вроде и так русский, — удивился убийца.

— Русский то русский, но уж больно внешность приметная. Сразу видна волчья осанка, повадки. У тебя сила сквозит в каждом движении… это привлекает внимание. Сделаем из тебя типичного “героя”, такого что с мечом да по бабам…

— Это что, как морок? — Догадался Северьян.

— Что-то в этом роде, — неопределенно пробурчал Белоян. — Себе-то я по-другому колдовал, чтоб раз и навсегда. Тем паче, что фокус такой я вряд ли повторю. Это у тебя будет морок, а у меня самая настоящая, можешь даже потрогать.

— Спасибо, не хочется… Кто тебя знает, как оттяпаешь палец по самое плечо. Зубищи вон какие, как когти у орла! Хоть по деревьям лазай!

А Белоян уже его не слушал, задумчиво шепча что-то себе под нос, и время от времени делая произвольные, как казалось Северьяну, взмахи. Лицо вдруг начало нестерпимо щипать, глаза стали слезиться. Хотелось протереть их, но волхв грозно махал руками и выпучил глаза. Наверное, намекает, нельзя, дескать, руками тереть. Он сейчас на взводе, аж дымится. Чуть что не так, бросится ведь, разорвет в клочья. А драться с берами Северьян не умел, да и не сильно хотел научиться.