Майкл Кобли - Повелители теней

И было кое-что еще. Бернак ненавидел его, инстинктивно и мощно, он знал, что никогда его чувства не изменятся. И он понимал, что эта яростная ненависть пришла оттуда, из темной тени в глубине его сознания.

«Пора убираться отсюда», — подумал он. Бернак взмахнул рукой и повернулся лицом к Истрегулу, радостно улыбаясь:

— Брат, это была весьма содержательная беседа, но у меня очень мало времени. — Он поманил пальцем Обакса, который тут же поднялся с колен. — Нам следует подумать о том, что, возможно, подготовил нам Ясгур. Мне пора идти…

— Ах да, Ясгур. — Истрегул поднялся во весь свой впечатляющий рост. — Есть новость, которой ты не можешь знать, поскольку она пришла незадолго до тебя.

Бернак замер, следя за его движением.

— Сын Хергуна прислал гонца, он и его войско прибудут сегодня к вечеру. — Широкая улыбка появилась на его бородатом лице. — Он собирается принять участие в Кровавом Сидении. А это означает, что тебе необходимо разработать новый план.

Бернак ничего не ответил, он едва заметно кивнул и вышел в сопровождении Обакса, полный смутного ощущения, что его каким-то образом обвели вокруг пальца.

Дов Коррен, председатель Совета Севера, стоял у высокого окна, водрузив одну ногу на невысокую скамеечку, и, потягивая вино, рассматривал Крусивель. В небе над ним неслись рваные облака, время от времени закрывая собой полуденное солнце. Главная дорога, идущая вдоль берега озера, была заполнена народом: отряды рыцарей возвращались с учений или со службы, конюхи вели лошадей в конюшни, женщины несли к воде и от воды белье, горожане, вышедшие погулять при солнышке, останавливались поболтать со знакомыми.

— Будьте уверены, господин Командующий, на меня все произвело сильное впечатление, — произнес он. — Я только думал, что все будет… больше. Оживленнее.

Он улыбнулся извиняющейся улыбкой, и Икарно почувствовал приязнь к этому человеку. Только что закончившаяся встреча с восемью членами Совета Севера истощила его терпение до предела. Некоторые из них, те что постарше, совершенно не вникали в суть дела, Джилли предупреждал его об этом перед отъездом:

— Наверняка сюда приедут какие-нибудь Рабул, Фринок или Вуруаг, старые тупые жабы. Но их председатель обычно совсем не такой, скорее всего это будет Дов Коррен. Он прекрасно говорит, физиономия как у заядлого скандалиста, а мыслит он как долбарский ростовщик.

Мазарету Дов Коррен показался скорее азартным бойцом, а не обычным скандалистом. У него была огромная грудная клетка, ростом он оказался с Мазарета и, как и обещал Джилли, красавцем его нельзя было назвать. Квадратная голова, лысая и гладкая, сломанный нос, тяжелые челюсти придавали его облику основательности и даже тяжеловесности. Но в глазах светился живой ум и интеллигентность, а одежда: серые штаны, светло-коричневая рубаха и темный плащ — была самого высокого качества. Плащ со множеством карманов, но простого покроя, без отделки и нашивок, единственное украшение, которое носил Коррен, было кольцо на пальце, простое серебряное кольцо без камней и гравировки. Мазарет почувствовал себя рядом с ним, в своей старой кольчуге, неряшливым и неуклюжим.

Наполнив вином бронзовый кубок, он приблизился к северянину.

— Вы очень тактичны, мастер Коррен, — начал он. — Остальные члены вашей делегации, кажется, считают Крусивель пустыней.

— У них есть на это основания, ведь у вас так мало новобранцев, — возразил Коррен. — Некоторые из них могут зайти даже так далеко, чтобы заявить, что Редут открыт и незащищен.

Мазарет усмехнулся и покачал головой:

— Это не так, совершенно не так. Крусивель окружен кольцом постов, отряды разведчиков и следопытов регулярно патрулируют все подступы к нему. Ни враг, ни друг не сможет подойти незамеченным, а постоянный гарнизон из шестидесяти опытных рыцарей представляется мне более чем достаточным для отражения внезапных атак, учитывая наше местоположение.

В глубине души он сожалел о вчерашнем отбытии двух новых формирований. Крусивель действительно выглядел пустынным, а наличие еще двухсот пятидесяти рыцарей усилило бы его позиции на переговорах. Но Совет Севера прибыл на три дня раньше назначенного срока и застал его врасплох.

— Скажите мне, господин Командующий, — обратился к нему Коррен, — как вы описали бы ваши отношения с капитаном Волином и Детьми Охотника?

Мазарет задумчиво потягивал из кубка розовое вино. Не было секретом, что Дети Охотника и некоторые северяне враждовали друг с другом.

— Дружеские, — ответил он. — Мы плодотворно сотрудничаем.

— Насколько их участие важно в предстоящей кампании?

Мазарет улыбнулся:

— Важность их присутствия нельзя недооценивать.

Коррен понимающе кивнул и отпил из бокала.

— Вы оценили бы их так же высоко, как и собственные войска?

— Без малейшего колебания.

Северянин пристально посмотрел на него:

— А что бы вы сказали, если бы я предложил вам тысячу прекрасно обученных и вооруженных воинов?

Мазарет постарался скрыть свое изумление и только слегка приподнял бровь:

— Я бы спросил: каковы ваши условия?

— Их мало, и они совершенно откровенны. Мы просим вас отложить кампанию на месяц…

— До конца сезона Сбора Урожая.

— Именно. И мы поддержим вас во всех начинаниях, касающихся Беш-Дарока.

Мазарет по-новому уважительно смотрел на своего собеседника, впечатленный всем услышанным.

— Атаковать самого могучего могонского военачальника? Интересно. Но что заставило вас считать, что мы готовимся к столь рискованному предприятию?

— Мы сосчитали количество припасов, которые вы и Дети Охотника запросили за последний год, а потом приняли во внимание отчеты наших людей в Северном Катризе и самом Беш-Дароке. — Он пожал плечами. — Они сразу же сказали, что в этой части страны у вас больше всего союзников, больше, чем вы указали сегодня утром. Они могут быть там только с военными целями, например для осады Беш-Дарока.

Командующий покачал на руке тяжелый кубок.

— Надеюсь, вы позволите мне посмотреть эти отчеты.

Коррен улыбнулся:

— К сожалению, мне не разрешили привезти их с собой. В наши дни путешествия опасны.

— Я понимаю. Но будьте уверены, мастер Коррен, если в наши планы и будет входить продвижение по северным Великим Равнинам, то только в свете развития событий на юге. И даже тогда…

Он не закончил фразу, Коррен понимающе наклонил голову.