Игорь Ковальчук - Рыцарь-маг

— Я королю пожалуюсь, — пригрозил слуга, на всякий случай отодвинувшись подальше от Герефорда.

Рыцарь-маг захохотал:

— Ну давай-давай, иди к королю, жалуйся, что я отнял у тебя кусок ворованного пирога. Давай, иди!

Слуга мрачно замолчал. Действительно, глупо жаловаться королю на его любимчика из-за куска сладкой выпечки, да еще и взятой без разрешения. Он топнул ногой и исчез в толпе. А Дик повел подарок в замок, где ночевал под королевской дверью, то внутри покоев, то снаружи, и, конечно, мог поставить своего нового коня в королевскую конюшню. Уж наверное, за таким породистым красавцем должен быть очень хороший уход, прямо как за ребенком. Молодой рыцарь огладил бока и круп арабского скакуна и представил себе, как тот должен быть резв. Без сомнений, так же скор, как ветер.

— Какой красивый! — вздохнула Серпиана, когда его увидела. Она подошла, восхищенно поглядела, погладила коня по шее и убежала.

Вернулась она с большой скребницей и круглой сладкой ватрушкой. Жеребец охотно съел гостинец и позволил расчесать себе гриву, и без того тщательно расчесанную.

— Можно, я ему гриву заплету? — спросила она, ловко орудуя скребницей. — У меня на родине коням заплетали много-много мелких косичек.

— У нас на родине этим тоже занимаются те, кому не лень.

— Мне не лень. Можно?

— Можно. — Он улыбнулся. Эта девушка, даже в мужской одежде, так похожая сейчас на юношу, и этот великолепный конь удивительно подходили друг другу. — Я тебе его дарю.

Она вскинула на него изумленные, круглые от восхищения глаза.

— Мне? Правда? Ты не шутишь?

— Нисколько.

— Но ведь король подарил его тебе.

— Ну и что? Такой конь слишком хорош для меня. А ты на нем будешь смотреться замечательно. — Дик огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, добавил, улыбаясь: — Особенно в платье. Я так соскучился по...

Он не смог договорить — девушка кинулась ему на шею. Такого восторга он прежде никогда не видел, что бы ни дарил. Глядя в ее сияющие глаза, он невольно обнял ее за талию, прижал к себе, но хруст соломы под копытами коня заставил его прийти в себя.

— Не надо. А то обо мне будут говорить так же, как и о короле.

— Как? — наивно спросила она.

— Что я падок на мальчиков.

Девушка запрокинула голову, заливаясь смехом.

— Ну что ж, преемственность в семье — дело обычное. Разве король не твой отец?

— Тише, Ана... — прошипел Герефорд, оглядываясь. — Услышат...

— Ну-ну, вокруг никого нет. — Она развернула его лицо к себе. — Разве тебе и в самом деле не нравятся такие ладные мальчики, как я?

— Меня интересует единственный на свете мальчик по имени Серпиана. — Он обнял ее, и тут конь, заждавшись ласки, сильно толкнул его в плечо. — Но-но, не ревнуй. И тебе хватит... Посмотри, Ана, какая у него голова. Изящная, точеная, словно ограненный драгоценный камень.

— Вижу. Где он вырос?.. Да, в Арабистане умеют выводить прекрасных лошадей. — Девушка переключила внимание на жеребца. — Я буду хорошо за ним ухаживать. — Она погладила скакуна по крупу, и он потянулся к ней, надеясь на вторую ватрушку.

Сарацины не пытались толком штурмовать город. Несколько мелких стычек на внешнем круге укреплений не в счет, там нападающие даже не очень-то старались, все это походило на исполнение нудной, никому не нужной обязанности. И скоро стало ясно почему. Откуда Саладин узнал о том, что к Яффе приближается еще одно франкское войско, на этот раз по суше, осталось неизвестным, должно быть, и у него были какие-нибудь торговцы или торговки, продававшие франкам продовольствие, знавшие французский и честно передающие султану все сведения, которые могли быть ему интересны.

В любом случае правитель Сирии понял, что под стенами Яффы с малым войском ему делать нечего, и приказал отступать. Через день от лагеря сарацин остались лишь высокие валы, которые, видимо, лень было разрушать, и поваленный вместе с воротами частокол. Дерево в тот же день растащили местные жители — хорошие бревна были в цене. Солдаты английского короля даже дровами на месте старого лагеря не успели разжиться. Но они не огорчались — в городе было немало деревянных домов.

Самая мудрая тактика ведения военных действий — навалившись всеми силами, разбивать войска противника поочередно, пока они еще не успели объединиться в одну большую армию. Султан решил сперва разобраться с тем отрядом, который еще находился на марше, в чистом поле, без стен и валов, поскольку воинов, засевших в Яффе, было уже не выковырять.

Саладин и Раймон Тулузский, который вел десятитысячное войско французов, встретились у Арсура — маленького замка у торгового тракта, ведущего из Тира в Дарум. Лангедокский граф не ожидал нападения, уверенный, что как раз в этот момент сарацины либо заперты в кольце яффских стен, либо ведут изнурительную осаду города и, как бараны, бьются лбами о каменную кладку. Шестой Раймон в семье тулузских сеньоров, он почитал себя самым могущественным, самым удачливым и едва ли не самым знатным дворянином во всей Франции и был уверен, что сарацины станут терпеливо ждать, пока он не подойдет сзади и не размажет их по стенам. Графа томила мечта о неувядающей славе, уничтожение армии Саладина и взятие его самого в плен должно было выковать первое звено этой почетной цепи.

Но султан не намеревался попадать в плен. Вместо этого он напал на войско, ведомое Раймоном, и на какой-то момент знатному тулузскому сеньору даже довелось испытать неприятную дрожь страха, настоящего животного страха смерти или физической боли. За одно это он возненавидел султана всей душой.

Сарацины налетели на франков, как буря в пустыне налетает на торговый караван, и изрядно потеснили их ряды. Опомнившиеся от изумления французы стали драться яростно, всерьез, и граф Тулузский с облегчением понял, что ни смерть, ни плен ему не грозят.

Впрочем, с надеждой покрыть себя вечной славой тоже следовало распроститься. Что поделаешь... Раймон гневно сорвал с себя шлем и подшлемник, взлохматил великолепные волосы, потом вспомнил об опасности получить стрелу в глаз и торопливо надел обратно. Саладина он готов был ругать последними словами.

Когда наступило время ужина, две армии разошлись и встали друг против друга на выжженных солнцем холмах — одна с северной стороны замка, другая с южной. Предводители подсчитали потери. Было неясно, кто победил, даже преимуществ, кажется, не оказалось ни у одного из противников. Но, обнаружив, что на поле боя осталась добрая треть каждой из двух армий, Саладин и Раймон серьезно задумались и решили не продолжать воинскую потеху, столь пагубно отразившуюся на численности отрядов. Оба предводителя просто увели свои армии кто куда: лангедокский сеньор отправился под Яффу, султан — под Дарум. А замок Арсур остался пустым, без гарнизона, ничейным.