Игорь Ковальчук - Бастард: Сын короля Ричарда

Дик ногой отшвырнул упавшую рядом булаву, бросил подхваченную бухту каната в лицо молодому парню, поднявшему было маленький арбалет, подскочил и ударил его ногой в живот. Следующему раскроил голову мечом, и остальные отхлынули, как волны во время отлива. Слишком силен и умел оказался противник, никому не хотелось знакомиться с его клинком. Только это соображение порой спасает решительных и отчаянных одиночек от целой толпы врагов. В конце концов, раз граф хотел разобраться с обидчиком, вот пусть он сам с ним и разбирается.

На лице Бальдера появилась растерянность. Он сделал шаг назад, но корнуоллец был уже рядом. Граф схватился за меч.

Поздно. Кончик клинка мелькнул перед глазами Йоркского сеньора и дрогнул у его горла. Бальдер непроизвольно глотнул. Он видел бледное лицо Дика, его ходящие ходуном плечи и даже капли пота, выступившие на коже. В глаза неудавшейся жертве он смотреть избегал.

Клинок медлил, не жалил, а потом и вовсе опустился. Йоркский сеньор не поднимал взгляда — не было сил ни видеть, ни чувствовать чужое презрение или триумф победы.

Корнуоллец шумно вздохнул и резким жестом убрал оружие в ножны.

— Не хочется ссориться с королем, — медленно сказал он. — Но в другой раз подумай трижды, прежде чем напасть. В следующий раз обещаю — не удержусь, — и перепрыгнул на "Святую Анну".

Моряки, которые, конечно, не могли упустить ракое редкостное и увлекательное зрелище, как драка одного против многих, встретили его появление громкими приветственными криками.

А у второго борта уже вытягивали Серпиану, уцепившуюся за какой-то свисающий канат. Она выглядела совершенно спокойной, будто бы все произошедшее вертелось в рамке обыденной жизни — накупалась, и вот вылезает. Ей тоже поаплодировали в знак приветствия, а прошедший мимо Дика старый лоцман (его прихватили с собой прямо в Марселе, и он должен был провести корабль меж итальянских и сицилийских островов и рифов) хлопнул го по плечу:

— Молодец! Бабу за борт бросить — это ты правильно.

— Я ее не бросал.

— Ну, не стал дергаться, когда бросал другой. Молодец! Баба-то выплывет. А если не выплывет, значит, плохая баба. Что за жена для рыцаря Креста, которая плавать не умеет?

— Или для моряка? — усмехнулся корнуоллец.

— А то! Ну, правда, и баба молодец — ишь как ловко из веревок вывернулась! — И, покачивая головой, пошел дальше.

Судя по лицам моряков, они всецело разделяли мнение своего собрата.

В мокром и рваном платье Серпиана выглядела не жалко, а настолько соблазнительно, что молодой рыцарь немедленно сдернул с плеч куртку и завернул ее, чтоб оберечь от чужих взглядов. Он гладил ее по плечам, а на самом деле ему хотелось прижать ее к себе как можно крепче, чтоб всем телом ощутить, что она здесь, никуда не делась, что все в порядке.

— Как ты? — спросил он, и голос его прозвучал так нежно, как он сам от себя не ожидал.

— Мокро, — ответила она. Помолчала. — Ты испугался?

— Я очень испугался. — Он обнял ее и повел на корму — туда, где можно было поговорить без посторонних.

— Не надо за меня бояться. Такую, как я, сложно убить, утопить же невозможно.

— Я рассчитывал, что ты превратишься в змейку.

— Да, змейки неплохо плавают. Правильно рассчитывал.

Дик вынул из сумки широкий плащ и накинул на леер, так, чтоб он заслонял уголок от чужих глаз. Подвинул Серпиане сумку, где, аккуратно свернутые, лежали ее платья.

— Кажется, там есть еще одна рубашка.

— Этот болван превратил мою одежду в лохмотья. Выскользнув из порванного одеяния, она расстроенно рассматривала его. Стоя обнаженной спиной к молодому воину, она ощупывала края разорвавшейся материи, а он любовался ее спиной, прямой и гибкой, изящно сужающейся к талии, а затем расширяющейся к бедрам.

— Не огорчайся, — ласково произнес корнуоллец. — Куплю тебе еще ткани. Я добьюсь, чтоб ты ходила в шелках.

— Но шить-то придется мне!

Прижав к себе, он поцеловал девушку в мокрый затылок, пахнущий морской водой.

Корабль, набирая скорость, несся по Средиземному морю вслед за золоченым барком короля Ричарда.

Вопреки ожиданиям солдат английские корабли не направились прямиком в Южную Италию, туда, где начиналась граница Королевства двух Сицилий, а сперва завернули в Геную. Какие у короля были дела в этом большом торговом городе, откуда прекрасно и тщательно снаряженные суда отправлялись во все известные государства мира, Дик не интересовался, во дворец городского головы и генуэзского герцога он Ричарда не сопровождал и потратил свободное время, гуляя по городу. Лавки и торговые ряды его поразили своим богатством и изобилием. Казалось, на генуэзском базаре можно найти все, что угодно. Пиза, которая стала следующей после Генуи остановкой, понравилась корнуоллцу куда меньше, и он охотней следовал за государем, не жалея, что возможность погулять и посмотреть упущена.

Итальянские города казались богаче, чем какие-либо еще в Европе. Время Франции еще не настало, еще предстояло будущим владыкам этой страны по частям вытягивать свой домен из чужих рук и обобщать его, создавать его силу и славу. Только-только налаживалась торговля Европы с Азией и далекими восточными странами, и крохи золота, которое везли туда и оттуда, оседало в Италии, ставшей чем-то вроде перевалочного пункта. Отсюда во Францию и Англию, в Польшу и Кастилию, в Ирландию и Скандинавию отправлялись шелк, слоновая кость, фарфор и стекло, булат, изделия из золота, серебра и самоцветов, китайские вышивки золотом и необычные кружева. Базары Венеции, Романьи и Генуи, Флоренции, Пизы и Рима пестрели дивными изделиями восточных мастеров.

Создавалось впечатление, что Ричарду захотелось "прогуляться" по Италии и ее базарам, его барк шел близко к берегу, так, что можно было рассмотреть беленые домики, оливковые рощи и работающих поселянок. Армада миновала остров Эльбу и небольшое селеньице, носящее название Пьомбино, следующая длительная остановка была в Риме. Этот огромный город был населен не так значительно, как застроен, в городской черте было множество древних домов, которые не сносили и не ремонтировали и, конечно, не жили там. Каждая улица, каждый квартал носил следы былого, того великого времени, когда Рим был столицей мира, когда туда и в самом деле вели все дороги, но на этот раз остановка была необходима — странно отправляться в поход, осененный Крестом, не заглянув к Папе, не получив его благословения. Хотя Дик появился при папском дворе лишь в качестве свитского короля Англии, это не мешало ему почувствовать себя и в самом деле осененным особенной благодатью. Когда Папа поднял руку для благословения, колена истово преклонили даже те, кто давно уже забыл, когда в последний раз говорил на исповеди правду, и на лицах появилась бледная тень настоящей веры. Правда, надо признать, большинством двигало не благочестие, а банальный страх перед тем, чего они не понимали.