Дж. Кинг - Карнавал страха

Мария схватила Кукольника за полу плаща и закричала:

– Посмотри на меня! Посмотри на меня, проклятый! Ты же знаешь, что я не вижу тебя. Я хочу назад свои глаза, мсье Кукольник. Я хочу назад свой мир. Ведь ты украл его у меня!

– А овцы хотят получить назад свою шерсть, как и свиньи мечтают о собственном сале, – отозвался Кукольник. – Мы все хотим получить что-то назад, не так ли, слепая Мария? Но и свиньи, и мы, уроды, никогда не вернем утраченного.

Мария попыталась оттолкнуть его и пройти к двери.

– Больше не будет никаких уродов, больше не будет убийств, мсье Кукольник. Я остановлю тебя.

Моди Сиен громко рассмеялся, хватая слепую за руку. Неожиданно он закрутил ее в быстром фантастическом танце, напевая протяжную песенку, какие поют в дешевых тавернах:

Однажды на лугу я повстречал слепую И сказал красавице, что ее люблю я.

Но дружок сказал ей: «Уродлив он, как смерть», И она не стала дел со мной иметь.

И высокого ее повстречал я друга, Он тогда мне пригрозил, чтоб не вышло худа, Со слепыми чтобы я не играл глазами, Не накликал бы беды – смерть не за горами.

Рассмеялся только я: она ж меня не видит!

Затащил ее в постель: полюбил – обидел.

Этот парень – не бросал он на ветер слов – По глазам так бил меня, что хлестала кровь.

Так случилось: я теперь уродлив, слеп и мертв.

Распевая, Кукольник увлек Марию в танце в угол библиотеки. Гермос попытался помешать им, но, не переставая петь и танцевать, Кукольник ударил великана, тот споткнулся, упал и ударился о камин.

Мария попыталась найти какое-нибудь оружие, но ее нежные руки натыкались лишь на запылившиеся книги. Теперь она стояла прижатой к книжным полкам. Кукольник наклонился над ней, выдохнул конец песни вместе со зловонием гнилых зубов и хрипло спросил:

– Тебе понравилась песня? Мария отвернулась, подняла подбородок и ответила:

– Нет. Нет.

Кукольник не двигался и молчал, а потом произнес:

– Тогда тебе лучше уйти, уйти сейчас же.

Он толкнул ее к выходу, но Мария вытянула руки, чтобы отыскать Гермоса. Он уже поднимался с пола, тяжело дыша.

– Ты собираешься… – начала Мария, а потом голос ее дрогнул, – ты собираешься…, отпустить нас?

– Да, – ответил Кукольник. – Нет необходимости убивать вас. Вы убили себя сами.

Мария взяла за руку Гермоса, и они направились к выходу. Кукольник не остановил их, он лишь снова запел бессмысленную песню:

По глазам так бил меня, что хлестала кровь. Так случилось: я теперь уродлив, слеп и мертв.

– Что же нам делать? – повторила Мария, закрывая последнее окно в своем вагончике. По коже у нее пробежали мурашки то ли от страха перед Кукольником, то ли из-за холодного ночного воздуха, она не знала. – Он виновен, теперь это совершенно ясно. Но мы не можем открыто обвинить его.

Гермос заерзал, стараясь поудобнее усесться на полу.

– У него на медальоне Кин-са, – сообщил он угрюмо.

– Да, он говорил мне, – отозвалась Мария.

– Кин-са пронзен копьем, как на татуировках.

Мария потрогала татуировку на затылке.

– Наверняка он один из тех, кто заклеймил нас. Всех нас. Он превратил нас в уродов и заклеймил своим медальоном. Вот что значит татуировка. Она показывает, что все мы уроды.

– Я боюсь.

Мария подошла к двери и еще раз проверила все замки и запоры.

– К кому мы можем обратиться? – грустно произнесла она. – Только не к жандармам, Совету или горожанам.

Гермос кивнул. Он взял одну из подушек с маленькой кровати Марии и подсунул ее себе под спину, а потом со вздохом вытянул ноги и поудобнее пристроил их на полу.

Услышав шум, Мария спросила:

– Ты уверен, что сможешь тут заснуть?

Великан повернулся к ней, его маленькие глаза были напрочь лишены какого бы то ни было выражения.

– Здесь спокойнее, – просто ответил он.

– Да, – подтвердила Мария, мрачно пожимая плечами. – Палатку нельзя запереть. – Она направилась к кровати, стараясь не задеть или не переступить через ноги Гермоса. – Что бы мы ни собирались делать, нам необходимо пережить ночь. А это проще сделать вместе, чем по одиночке.

– Посмотрим, – отозвался Гермос угрюмо.

– Сначала на страже посижу я, – вызвалась она, стараясь приободриться. – Если они полезут сюда, то обязательно зашумят.

– Я не могу спать.

– Гм-м-м, – протянула Мария. – Ты говорил, что можешь почитать мне что-нибудь. Почему бы тебе не сделать это сейчас? Мне сто лет никто ничего не читал.

Гермос приподнялся, повернулся на бок, рассматривая стопку книг на полке.

Моя любимая книжка сказок с краю, – с грустной улыбкой сообщила Мария. – Она в кожаном переплете с буквами на корешке…

– Нашел, – ответил Гермос. Он взял с полки книгу и открыл ее. Том зашелестел, оживая в его руках. Страницы были истерты и захватаны.

– Если я правильно помню, – пробормотала Мария, – это поучительные истории, которые должны объяснять детям законы Л'Мораи.

Гермос перевернул первую страницу и тут же наткнулся на картинку кролика, который напомнил ему Тидхэра – бога кроликов. Только уши кролика были порваны, залиты кровью и связаны. Гермос несколько секунд разглядывал картинку, а потом принялся громко читать сказку:

"Кролик связанные уши.

Это случилось после того, как пожар убил Крестьянина и его жену. Все животные собрались в сарае, чтобы решить, кто теперь будет ими управлять.

И сказал конь Кинс: «Я быстрее всех бегаю».

И сказал пес Рутер: «Я ловчее всех в драке».

Но тут вышел вперед кот Сталкер, весь в пыли и царапинах. Он сказал: «Я хороший охотник, поэтому я буду вами править».

Тогда кабан Мукер, бык Винкер, баран Чик и козел Флиси закричали в один голос: «А мы всю жизнь кормили Крестьянина и его жену».

Ворона и Крыса тоже нашли, что сказать о своей полезности, только бедному длинноухому кролику было совсем нечего сказать.

Тогда конь закричал: «Ну-ка тихо, все! Мы должны выстроить иерархию: кто всех полезнее и сильнее, тот и будет управлять теми, кто слабее, и никто не будет обижен».

Тогда снова вышел вперед кот Сталкер и сказал: «Это хорошее решение, господин Кинс, и ты будешь главным, потому что ты можешь делать работу, которую никто больше не умеет выполнять. Я и Рутер – друзья людей – будем править быком, кабаном, бараном и козлом, которые привыкли отдавать жизнь, чтобы стол человека был полон пищи. Последними в этом ряду стоят ворон и крыса, от них тоже есть польза людям, но меньшая, чем от всех нас». Только бедному кролику нечего было сказать.

«Хороший план», – сказал конь, постукивая копытами.

«Конечно», – быстро согласились все.

Один бедный ушастый снова промолчал, и никто не обратил на него внимания, как будто его тут и вовсе не было, как будто он не имел права голоса в благородном собрании. Животные развеселились из-за того, что им удалось принять справедливое решение, и начали танцевать, но никто не заметил бедного кролика, и все наступали ему на уши, но он не крикнул и не заплакал, потому что он был единственным немым из всех. И ему нечего было сказать.