Гай Гэвриел Кей - Последний свет Солнца

Мельник Броган увидел в предрассветном сумраке знамя и понял, что это войско короля и что они увидели эрлингов и собираются настигнуть их как раз напротив его мельницы, на противоположном берегу. Сердце его колотилось так, словно он тоже бежал или скакал верхом. Несколько мгновений назад он ожидал, что его здесь убьют, переломают один за другим пальцы — или еще хуже, — пока он не скажет, где его деньги. Этот кошмар мучил его во сне.

Высунувшись из окна, он увидел, как эрлинги повернулись лицом к всадникам, быстро надвигающимся на них. Ему не нравился король Элдред, все его перемены, новые налоги, предназначенные для содержания войска и крепостей, но в тот момент, наблюдая, как эти всадники окружают эрлингов, эти чувства… отодвинулись.

Броган вышел из мельницы наружу и зашагал к реке. Модиг, с лопатой в руках, открыл калитку огорода, подошел и встал рядом с ним. Собаки все еще лаяли. Броган через плечо прикрикнул на них, и они замолчали.

Над мельничным потоком поднимался серый туман. Сквозь него, пока вставало бледное солнце, они смотрели, что происходит на лугу, на противоположном берегу. Колесо мельницы вращалось.

В какой-то момент ночной скачки на юг Алуну пришла в голову мысль, что он сейчас окружен воинами англсинов, которые традиционно всегда были его врагами, и скачет на перехват эрлингов, тоже его врагов. Один из лучников Ательберта отдал ему меч и пояс по приказу принца. Можно назвать это дружеским жестом. Приходится назвать.

В этом мире, думал он, сингаэлям трудно найти друзей. И если остановиться и подумать, то тем более трудно оправдать вражду между Арбертом, Кадиром и Льюэртом. Но люди к западу от Стены Редена совсем не думали об этом. Их бесконечные внутренние распри были… образом жизни. Три провинции совершали друг на друга набеги, досаждали друг другу, боролись за первенство, и так было всегда. Алун знал, что его отец предпочел бы украсть стадо коров у высокомерных арбертян и послушать, как его бард споет об этом потом, чем предпринять вылазку в Реден, за Стену или даже разгромить разбойников-эрлингов.

Хотя последнее, возможно, уже не соответствует действительности после убийства Дея. Он не был уверен, но считал, что его отец изменился за эти весну и лето. Алун сознавал перемены в себе самом, вызванные потерей и тем, что он видел в том озере возле Бринфелла. Он не знал, куда заведут его эти перемены, но не мог отрицать, что перемены есть.

Он не понимал точно, где сейчас находится, несясь галопом на юго-восток между рощами деревьев, но надеялся, что человек, который ему нужен, эрлинг, погубивший его брата, находится где-то впереди. Ивар Рагнарсон ушел от погони у Бринфелла, убежал к своим ладьям и уплыл, а теперь убил хорошего человека здесь. Он должен умереть. Это… важно, чтобы он был убит.

“Если остановиться и подумать”. Сегодня некогда было останавливаться — король позволил сделать две короткие передышки только для того, чтобы попить из ручья, наполнить фляги, потом они снова поскакали дальше, — но у Алуна аб Оуина была масса времени подумать, летя как ветер под летними звездами, пока голубая луна плыла среди туч и садилась за лесом. Вокруг него неслись всадники, но их лица — и его лицо — невозможно было разглядеть. Покров темноты, его необходимость. И с ним к принцу вернулось воспоминание, неизбежное, кто именно сказал и когда: “Необходимо, как ночь”.

Рианнон мер Брин, в зеленом наряде за столом своего отца, в ту ночь, когда погиб его брат, а душу брата похитили. Он осознал, что не позволял себе думать о ней, об этих словах, о собственной песне с тех пор, словно скрывался от слишком яркого огня. “Ты так сильно меня ненавидишь?”

Алун посмотрел в сторону леса. Другая тьма, расплывшаяся вдалеке, где-то между ними лежит река. Он подумал о фее, о том, как ее волосы меняют цвет, как она излучает свет. Подумал над тем, что такое мир, как он устроен, как он сам примирится с Джадом… и с верховным священнослужителем, который скачет на коне впереди него, рядом с королем Элдредом.

Алун не знал, чувствует ли он себя более старым или более молодым, потому что теперь не испытывал прежней уверенности, но понимал, что все изменилось и ничего нельзя исправить, как бывало прежде. “Для вас все происходит так быстро”, — сказала тогда фея. Есть ли у них имена? Он не сообразил спросить перед тем, как ушел, спотыкаясь, из леса. Он боялся, когда вышел из-под деревьев, и гадал, не выйдет ли он под свет другой луны и не исчез ли его мир. Так бывало с теми, кто уходил с феями в сказках.

Вместо этого он неожиданно обнаружил, что его ждет англсинская принцесса.

“Я совсем близко от тебя”. Словно она понимала его страх, то, что он чувствует. Их разделяла только тихая речка. По-прежнему его мир, не измененный и все-таки изменившийся во всем. То, что она оказалась там, — об этом тоже надо было подумать, попытаться понять. Он покачал головой. Одновременно можно справиться лишь с определенным количеством образов и воспоминаний, решил Алун, но потом приходится отводить взгляд.

А когда закончилась ночь, все опять изменилось.

После, вспоминая, Алун понял: ему не следовало удивляться тому, что они нашли эрлингов. Во-первых, воины хорошо знали эту местность, как они с братом знали долины и болота Кадира, каждую складку и впадинку их провинции, нанесенные на мысленную карту, вплоть до хижин пастухов и землепашцев, дочери которых готовы подняться с постели, кутаясь в шаль, и выйти в темноту, мягкие и теплые, на знакомый шепот ночью под окном.

Они ехали по маршруту, который должен был выбрать пеший отряд, и здесь его можно было перехватить. Эрлинги наверняка бегут туда, где стоят на якоре их ладьи, между Дренгестом и скалистым берегом дальше на западе, у которого сойти к воде невозможно. Можно было все это просчитать, если знать, где находишься и окружающую местность. Рощи и реки, холмы и деревушки. Элдред и его воины должны были знать все места, где эрлинги, убившие Бургреда Денфертского, не смогут пройти, и места, которые они постараются избежать. Они могли потерять эрлингов в тумане или в темноте, но они бы нашли их след.

А еще с ними был Кафал.

Пес был частью этой ночи, о чем ни Алун, ни Сейнион и, уж конечно, никто из англсинов не подумал. Но именно Кафал — охотничий пес, подарок Брина — завыл диким воем, внушающим ужас и отвращение, когда они приблизились к реке в сером предрассветном полумраке. Сердце Алуна сильно забилось. Кто-то в первых рядах поднял руку и закричал, указывая вперед. Он увидел, что это Ательберт.

Они намеревались помолиться здесь, спешиться на такое время, которого хватило бы на предрассветную молитву на берегу реки. Вместо этого они помчались через речку, к западу от деревенской мельницы, поднимая фонтаны брызг, обнажив оружие, подлетели к пешим эрлингам и окружили их на зеленом лугу, когда взошло солнце.