Гай Гэвриел Кей - Повелитель императоров

Ширин широко улыбнулась и прижала ладонь к щеке.

— Ох, Касия! — воскликнула она. — Ты такая красивая!

В то же утро, только раньше, очень рано, императора Сарантия Валерия Второго, племянника императора, сына хлебороба из Тракезии, можно было застать за пением последних строк предрассветной молитвы в императорской часовне Траверситового дворца, где находились личные покои императора и императрицы.

Служба в императорской церкви начинается в Городе одной из первых, еще в темноте, а заканчивается с появлением на небе возродившегося солнца, когда колокола остальных церквей и святилищ только начинают звонить. В этот час императрицы с ним нет. Императрица спит. У императрицы есть собственный священник, прикрепленный к ее покоям, человек, известный своим либеральным отношением к часу утренней молитвы и столь же либеральными взглядами, хотя они не так широко известны, на ересь Геладикоса, смертного (или наполовину смертного, или бессмертного) сына Джада. О подобных вещах в Императорском квартале не говорят, разумеется. Во всяком случае, открыто.

Император тщательно соблюдает обряды веры. Он ведет долгие переговоры с обоими патриархами, верховным и восточным, в попытке примирить множество источников ереси в единой доктрине Бога Солнца, не только из благочестия, но и из любви к интеллектуальным дискуссиям. Валерий — человек противоречивый и загадочный и не склонен раскрывать свои тайны придворным и народу, считая их благом.

Его забавляет то, что некоторые называют его «ночным императором» и говорят, будто он ведет беседу с запретными духами полумира в освещенных лампами покоях и залитых лунным светом коридорах дворцов. Это его забавляет, так как это чистая ложь и так как он приходит сюда, как и каждый день, на заре, проснувшись раньше многих своих подданных, и совершает утвержденные обряды веры. По правде сказать, он скорее «утренний император».

Сон наводит на него скуку и немного пугает в последнее время, наполняет его ощущением — во сне или на пороге сна — стремительного бега времени. Он совсем не старый человек, но достаточно много прожил, чтобы слышать по ночам топот коней и грохот колесниц — ясно различимых предвестников конца земного существования. Ему еще многое хочется успеть, прежде чем он услышит — как слышат, говорят, все истинные императоры — голос бога или посланника бога: «Покинь престол свой, повелитель всех императоров ждет тебя».

Он знает, что его императрица рассказала бы о дельфинах, рассекающих поверхность моря, а не о скачущих в темноте конях, но только ему одному, потому что дельфины — в древности носители душ — являются запрещенным символом Геладикоса.

Его императрица спит. Она встанет через какое-то время после восхода солнца, позавтракает в постели, примет у себя только своего святого наставника, а затем служанки приготовят ей ванну, придет секретарь, и она неторопливо начнет готовиться к предстоящему дню. В молодости она была актрисой, танцовщицей по имени Алиана и привыкла поздно ложиться и поздно вставать.

Он обычно делит с ней поздние вечера, но после проведенных вместе лет не хочет вторгаться к ней в этот час. В любом случае у него много дел.

Служба заканчивается. Он произносит последние слова молитвы. Смутный свет просачивается в высокие окна. Снаружи наступает холодное утро. Он не любит холода в последнее время. Валерий покидает церковь, поклонившись солнечному диску и алтарю и быстрым взмахом руки попрощавшись со священником. Из коридора он спускается вниз по лестнице, шагая быстро, как всегда. Его секретари торопятся в другую сторону, выходят наружу и идут по дорожкам через сад — холодный и влажный — в Аттенинский дворец, где им предстоит заняться дневными делами. Только императору и отобранным им стражникам дозволено пользоваться туннелем между двумя дворцами — мера предосторожности, введенная очень давно.

В туннеле через равные промежутки горят факелы, которые зажигают и за которыми присматривают стражники. В нем хорошая вентиляция, приятно тепло даже зимой или, как сейчас, в начале весны. Бодрящее время года, время для войны. Валерий кивает двум стражникам и один входит в туннель. В действительности ему нравится эта короткая прогулка. Его жизнь не оставляет ему никакой возможности для уединения. Даже в спальне всегда спит на походной кровати секретарь, а у двери дремлет гонец. Может быть, возникнет необходимость что-то продиктовать, кого-то вызвать или послать гонца с распоряжениями через ночной город, полный тайн и привидений.

И он по-прежнему много ночей проводит с Аликсаной в запутанном лабиринте ее покоев. Там царят комфорт и уединение и нечто более глубокое и редкое, чем комфорт и уединение, — но он все равно не один. Он никогда не остается один. Одиночество и тишина бывают лишь во время этой прогулки в туннеле под землей. До этого коридора его провожает один караул гвардейцев, а на противоположном конце встречают двое других Бдительных.

Когда он стучит и открывается дверь в Аттенинский дворец, его, как обычно, ждет много людей. В их числе престарелый канцлер Гезий, златовласый стратиг Леонт, начальник канцелярии Фаустин и квестор налогового управления по имени Вертиг, которым император не слишком доволен. Валерий кивает им всем и быстро поднимается по ступеням, а они встают с колен и цепочкой идут за ним. Гезию теперь иногда требуется помощь, особенно в сырую погоду, но нет никаких признаков угасания умственных способностей канцлера, и Валерий доверяет ему больше, чем всей остальной свите.

Именно Вертигу он задает резкие, неприятные для того вопросы в это утро, когда они приходят в зал приемов. Этот человек вовсе не глупец, иначе его бы уже давно сменили, но его нельзя назвать изобретательным, а почти все, чего желает добиться император в Городе, Империи и за ее пределами, требует денег. К сожалению, сейчас мало компетентных людей. Валерий тратит большие деньги на строительство зданий, очень большие деньги платит бассанидам, и он только что поддался (как и планировал) многочисленным просьбам и выплатил последнюю часть жалованья за прошлый год западной армии.

Денег всегда не хватает, а те меры, которые были приняты в последний раз, чтобы увеличить сборы, вызвали бунт в Сарантии, и это едва не стоило ему трона и жизни и всех его планов. Тридцать тысяч человек расстались с жизнью, чтобы этого избежать. Валерий надеется, что его невиданное, почти достроенное Великое Святилище божественной мудрости Джада послужит оправданием этих смертей перед богом, — как и некоторых других поступков, — когда наступит день расплаты, как наступает всегда. Учитывая это, постройкой Святилища он преследует не одну цель.