Гай Гэвриел Кей - Повелитель императоров

Один преследователь. Всего один. Это меняло дело.

Пардос остановился, потом обернулся.

То же самое сделал лекарь. Разъяренный на вид, но очень юный молодой человек в зеленой восточной одежде, серьгах и золотом ожерелье и с длинными неухоженными волосами — его не было среди напавших в первый раз — неуверенно замедлил бег, потом пошарил у пояса и вытащил короткий меч. Пардос огляделся, выругался, потом бросился к юродивому. Отважно игнорируя гнилостную вонь, исходящую от этого человека, он схватил его дубовый посох, извинившись через плечо. И побежал прямо на их юного преследователя.

— Ты идиот! — крикнул он, яростно размахивая посохом. — Ты один! А нас двое!

Молодой человек с опозданием осознал эту грозную истину, быстро оглянувшись через плечо. Не увидев приближающегося подкрепления, он стал казаться менее свирепым.

— Беги! — крикнул доктор рядом с Пардосом, потрясая кинжалом.

Молодой человек посмотрел на них обоих и предпочел последовать совету. Он побежал.

Пардос бросил одолженный посох обратно юродивому, стоящему на маленьком помосте.

— Вперед! — прохрипел он доктору. — Бежим к Святилищу! — Он указал направление. Они вместе повернулись, пересекли площадь и побежали теперь по другому переулку, выходящему из ее дальнего конца.

Оставалось совсем немного, когда переулок, к счастью ровный, внезапно уперся в огромную площадь с арочными портиками и лавками вокруг нее. Пардос промчался мимо двух мальчишек, играющих с обручем, и мужчины, продающего жареные орешки у жаровни. Увидел нависшую громаду Ипподрома слева и пару громадных бронзовых ворот в стене. Наверное, то были ворота Императорского квартала. Перед воротами возвышалась колоссальная конная статуя. Он не обратил на эти достопримечательности внимания и побежал изо всех сил наискосок через форум к длинному широкому крытому портику. За ним виднелись еще две громадные двери, а при виде купола, вознесшегося над ними и за ними, у него могло бы перехватить дыхание, если бы в нем еще осталось хоть какое-то дыхание.

Они с бассанидом миновали каменщиков и их повозки, перепрыгивая через груды кирпича и огибая их и — знакомое зрелище! — печь для гашения извести возле портика. Добравшись до ступенек, Пардос услышал, как за спиной снова раздались крики преследователей. Они с лекарем бок о бок взлетели по лестнице и остановились, тяжело дыша, перед дверью.

— Сюда никому нельзя! — рявкнул стражник. Их было двое. — Внутри ведутся работы!

— Мозаичник, — прохрипел Пардос. — Прибыл из Батиары! Вон те молодые люди гонятся за нами! — Он махнул рукой в сторону площади. — Они уже убили одного человека! Мечами!

Стражники посмотрели туда. Полдюжины юных преследователей добрались до форума и бежали тесной кучкой. Они держали обнаженные мечи — средь бела дня, на форуме! В это невозможно было поверить. Или они настолько богаты, что им наплевать? Пардос схватился за ручку одной из тяжелых дверных створок, распахнул ее и быстро втолкнул лекаря внутрь. Услышал пронзительный, радующий душу свист стражника, зовущего на помощь. Пока что они здесь будут в безопасности, он был уверен. Лекарь согнулся пополам, упираясь ладонями в колени, и тяжело дышал. Он искоса бросил на Пардоса взгляд и кивнул — очевидно, ему пришла в голову та же мысль.

Позднее, гораздо позднее Пардос задумается о том, что утренние события, его вмешательство в них, его действия свидетельствовали о переменах в нем самом, но в тот момент он только двигался и реагировал.

Он взглянул вверх. Среагировал, но не двинулся с места.

Собственно говоря, он внезапно почувствовал, что его сапоги прилипли к мраморному полу, как… смальта к основе, которой предстояло продержаться многие века.

Так он стоял, застыв на месте, и пытался сначала освоиться с самими размерами этого пространства, сумрачными просторными проходами и нишами, уходящими в кажущуюся бесконечность коридоров из бледного, струящегося света. Он увидел массивные колонны, поставленные друг на друга, словно игрушки сказочных гигантов Финабара, потерянного первого мира из языческих верований антов, где боги ходили среди людей.

Потрясенный Пардос посмотрел вниз, на безукоризненно отполированные мраморные плиты пола, а потом сделал глубокий вдох и снова поднял глаза вверх и увидел огромный парящий купол, невыразимо огромный. А на нем уже обретало форму то, что его учитель Кай Криспин Варенский создавал в этом святом месте.

Белая и золотая смальта на синем фоне — такого синего цвета Пардос никогда не видел в Батиаре и не надеялся увидеть никогда в жизни — создавала небесный свод. Пардос сразу же узнал его руку и стиль. Кто бы ни руководил этими работами, когда Криспин приехал с запада, уже не он был здесь художником.

Пардос учился у человека, который это делал, он был его подмастерьем.

Он еще не охватил — и знал, что ему понадобится долго смотреть, чтобы хотя бы начать, — колоссальных масштабов того, что делал Криспин на этом куполе. Изображение не уступало по грандиозности величине купола.

Рядом с ним лекарь прислонился к мраморной колонне, все еще пытаясь отдышаться. Мрамор в приглушенном свете был зеленовато-голубым, цвета моря облачным утром. Бассанид молчал, медленно оглядывался вокруг. Глаза над бородой с проседью были широко открыты. О святилище Валерия ходили слухи и разговоры по всему миру, и сейчас они стояли внутри него. Повсюду трудились рабочие, многие в углах настолько далеких, что их не было видно, а только слышно. Но даже шум строительства менялся из-за огромного пространства, порождающего гулкое эхо. Он попытался представить себе, как здесь зазвучат песнопения, и у него комок встал в горле.

Пыль плясала в косых лучах солнечного света, которые падали вниз из окон, расположенных высоко на стенах и вокруг всего купола. Глядя вверх, мимо висящих масляных ламп из бронзы и серебра, Пардос увидел высокие помосты возле покрытых мрамором стен, на которых выкладывали мозаичные узоры из цветочных гирлянд и орнаментов. Только один помост возносился к самому куполу, к северной стороне большой дуги, напротив входа. И в мягком, нежном утреннем свете в Святилище божественной мудрости Джада Пардос увидел на этом высоком помосте маленькую фигурку человека, вслед за которым проделал весь этот путь на восток, непрошеный и нежеланный, так как Криспин наотрез отказался взять с собой кого-либо из учеников, когда отправлялся в путешествие.

Пардос еще раз вздохнул, чтобы успокоиться, и сделал знак солнечного диска. Это святилище официально еще не освящено — здесь отсутствовали алтарь и подвешенный за ним золотой диск, — но для него это уже была святая земля, и его путешествие, или эта его часть, закончилось. Он в душе возблагодарил Джада, вспоминая кровь на алтаре в Варене, диких собак той жутко холодной ночью в Саврадии, когда он решил, что умрет. Он жив, и он здесь.