Гай Гэвриел Кей - Повелитель императоров

Элита, очень привлекательная в зеленой тунике и уже не столь застенчивая, поспешно вошла в комнату. Пациент наверху проснулся. Рустем быстро поднялся наверх и вошел в комнату, переступив порог левой ногой.

Раненый сидел, подложив под спину подушки. Он был очень бледен, но глаза были ясные, и дыхание стало менее поверхностным.

— Доктор, я должен тебя поблагодарить. Мне через пять дней необходимо участвовать в гонках колесниц, — без всякой преамбулы сказал он. — Или через двенадцать дней, самое большее. Ты можешь это сделать?

— Участвовать в гонках? Конечно, не могу, — мягко ответил Рустем. Он подошел к пациенту и более внимательно вгляделся в него. Для человека, который мог прошлой ночью умереть, он выглядел очень живым. Его дыхание после пристального осмотра оказалось не таким хорошим, как хотелось бы Рустему. Неудивительно.

Через секунду пациент криво улыбнулся. Они немного помолчали.

— Ты намекаешь, что я должен придержать коней, как я подозреваю?

Ему нанесли глубокую рваную рану, которая почти проникла до точки «марамата» и едва не прикончила его. Его пинали ногами в те самые ребра, между которыми проник кинжал, что должно было причинить ужасную боль. Весьма вероятно, что легкое оторвалось от того места, где оно должно находиться в грудной клетке.

Рустем не переставал изумляться, как этот парень сам дошел до его дома. Неясно, как ему удавалось дышать и не терять сознание. Атлеты умеют переносить сильную боль, но даже в этом случае…

Рустем взял левое запястье больного и начал считать показания пульса.

— Ты мочился сегодня утром?

— Я не вставал с постели.

— И не встанешь. На столе лежит бутылка. Мужчина скорчил гримасу. — Но я не могу…

— Не можешь? Тогда я прекращаю лечение. Я знаю, что у вашей команды есть свои лекари. С удовольствием пошлю за ними, и тебя перенесут на носилках. — С некоторыми людьми приходится разговаривать именно так. Показания пульса были нормальными, только свидетельствовали о более возбужденном состоянии, чем полезно больному.

Человек по имени Скортий заморгал.

— Ты привык все делать по-своему, да? — Он попробовал сесть немного прямее, охнул и отказался от этой попытки.

Рустем покачал головой. И сказал самым размеренным, успокаивающим тоном:

— Галинус здесь, на западе, учил, что в любом недомогании есть три составляющих: болезнь, пациент и лекарь.

Ты сильнее большинства людей, я в это верю. Но ты — всего одна из трех частей, а рана очень серьезная. Весь твой левый бок… нестабилен. Я не могу забинтовать ребра, как надо, пока не буду уверен в состоянии колотой раны и в твоем дыхании. Привык ли я все делать по-своему? В большинстве случаев — нет. Что такое человек? Но при лечении больного лекарь обязан настоять на своем. — Он заговорил еще мягче: — Ты ведь знаешь, в Бассании нас могут оштрафовать и даже казнить, если пациент, за лечение которого мы взялись, умрет. — Иногда откровенность приносит плоды.

Через мгновение возничий кивнул головой. Это был невысокий поразительно красивый мужчина. Рустем видел сеть шрамов на его теле вчера ночью. Судя по цвету кожи, он родился на юге. На тех пустынных просторах, которые хорошо знал Рустем. Опасные места, они закаляют людей.

— Я забыл. Но ты далеко от своего дома, правда? Рустем пожал плечами:

— Раны и болезни почти не меняются.

— Меняются обстоятельства. Я не хочу создавать трудности, но сейчас не могу позволить себе вернуться в лагерь, где придется отвечать на вопросы, и мне необходимо участвовать в гонках. Ипподром откроется через пять дней, это… сложное время.

— Может быть, и так, но я могу поклясться тебе моими или твоими богами, что ни один из здравствующих лекарей не согласится на это и не сможет этого добиться. — Он помолчал. — Разве что ты хочешь просто встать на колесницу и умереть на дорожке от потери крови или когда твои сломанные ребра вонзятся в легкие и ты перестанешь дышать? Героическая смерть? Ты этого хочешь?

Раненый покачал головой слишком энергично. Он сморщился и прижал ладонь к боку. Потом выругался с большим чувством, проклял и своего бога, и запрещенного сына бога джадитов.

— Тогда к следующей неделе? Ко второму дню гонок?

— Ты будешь лежать в постели двадцать или тридцать дней, возничий, потом начнешь очень осторожно ходить и делать другие движения. В этой постели или в другой, мне все равно. Дело не только в ребрах. Ты получил удар кинжалом, знаешь ли.

— Ну да, я знаю. Было больно.

— И рана должна зажить чисто, или ты умрешь от воспаления. Повязку нужно осматривать и менять через день в течение двух недель, прикладывать свежие припарки, нельзя допускать дальнейшего кровотечения. В любом случае мне придется еще раз поставить дренаж на рану. Я даже еще не наложил швы и еще несколько дней не стану их накладывать. Некоторое время тебе придется испытывать большие неудобства.

Парень пристально смотрел на него. С некоторыми людьми лучше всего быть полностью откровенным. Рустем помолчал.

— Я понимаю, что игры на вашем Ипподроме имеют большое значение. Но ты не сможешь в них участвовать до лета, и было бы лучше, если бы ты с этим смирился. Разве не то же самое произошло бы, если бы ты упал и сломал ногу?

Колесничий закрыл глаза.

— Не совсем то же самое, но я понял тебя. — Он снова посмотрел на Рустема. Его глаза были ясными, это обнадеживало. — Я не поблагодарил тебя должным образом. Стояла глухая ночь, и ты совсем не был готов. Кажется, я жив. — Он криво усмехнулся. — И даже могу с тобой спорить. Прими мою благодарность. Окажи мне любезность, пусть кто-нибудь принесет бумагу и пускай управляющий пошлет тайного гонца к сенатору Боносу с сообщением, что я нахожусь здесь.

Этот человек умеет говорить. Совсем не то что те борцы, акробаты или наездники, выступления которых Рустем видел дома.

Пациент послушно выдал образец мочи, и Рустем определил, что она имеет предсказуемо красный цвет, но не настолько красный, чтобы вызвать тревогу. Он смешал еще одну дозу своего снотворного, и возничий весьма покорно его выпил. Потом он снова провел дренаж раны, тщательно следя за количеством и цветом жидкости. Пока ничего особенно тревожного.

«Такие люди, как этот, которые регулярно испытывают боль, понимают потребности собственного тела», — подумал Рустем. Он сменил повязку, внимательно рассмотрел запекшуюся вокруг раны кровь. Рана еще кровоточила, но не сильно. Он позволил затеплиться легкому огоньку удовлетворения. Но им еще предстоял долгий путь.

Рустем спустился вниз. Его ждали пациенты. Он позволил прийти шестерым. Сегодня это были первые шесть человек из очереди; им как можно скорее надо придумать лучшую систему. Первые добрые предзнаменования этого утра сбылись, даже здесь, среди неверующих джадитов. События складывались очень удачно.