Гай Гэвриел Кей - Песнь для Арбонны

И это, мудро подумал канцлер Арбонны, настойчиво махая рукой целителям, вероятно, первое событие за все утро, не предназначенное для зрителей.

Надо заметить, что он ошибался.

— Ты можешь упасть в обморок, если это затянется слишком надолго и тебе захочется отсюда выбраться, — прошептал Рюдель, не шевеля губами, когда Блэз взял первую розу. — Доблестный победитель, до предела измученный. Им это понравится.

К концу, шагая назад от павильона Люсианны, Блэз решил, что это в самом деле тянется слишком долго. Он не ожидал увидеть подлинную боль в ее глазах. Гнев — да и, возможно, оскорбленную гордость, — но не эту внезапную боль.

После всего остального это заставило его почувствовать себя очень странно. Он не хотел действительно терять сознание, поэтому последовал совету Рюделя и позволил себе сделать вид, что падает в обморок, соскользнуть на траву и закрыть глаза. Он слышал над собой встревоженные голоса, голос графини, зовущий на помощь, голос Бертрана, ведущего лекаря через ряды павильона к тому месту, где Блэз лежал. Рюдель и Валери быстро соорудили носилки, чтобы унести его, и он слышал, как Ирнан со своим резким акцентом горца расчищал им путь, пока они несли его прочь, подальше от слишком яркого солнца и от глаз множества людей.

На полпути к замку Блэз действительно потерял сознание, но прежде ему в голову пришла мысль, совершенно неожиданно, по незащищенным теперь тропам сознания, что ребенок Розалы, Кадар, почти наверняка его собственный сын.

Большинство трубадуров громко, даже бурно выражали свой энтузиазм по поводу того, что только что случилось. Даже когда эн Блэз де Гарсенк упал на землю в обморок, это не уменьшило их восторгов. Реми, казалось, предпочел забыть о встрече с острием меча этого человека во время летнего солнцестояния. Он еще станет рассматривать эту встречу как начало возникновения кровных уз между ними двумя. Журдайн и Алайн уже обсуждали совместную встречу для работы сегодня днем, чтобы подготовить хотя бы одну песню к вечернему пиру в Барбентайне.

— Ты плохо выглядишь. Что случилось? — Аурелиан, конечно, он всегда все замечает даже среди такого бедлама.

Лиссет удалось выдавить для него слабую улыбку.

— Мне не слишком нравятся подобные вещи, как я только что обнаружила.

— Мне тоже, и я понял это уже давно. Теперь все кончено. Мы можем идти. — Он заколебался, задумчиво глядя на нее сверху. — С ним все будет в порядке, знаешь ли. Я видел, как пришли лекарь и жрицы.

— Я тоже видела. Уверена, что с ним все в порядке. — Она знала, что с его стороны эти слова служили выражением понимания, а ее короткий ответ был признанием. Но ей было все равно. Он отдал белую розу жене брата, а красную Люсианне Делонги, которая была так прекрасна, как рассказывал тогда Аурелиан. Но он сохранил желтую.

Аурелиан рядом с ней несколько секунд молчал. Она видела, как какие-то дети бегают по траве, изображая бой. Люди начинали покидать их павильон и все остальные, образуя бурлящую, лихорадочно возбужденную толпу. Таверны в Люссане скоро будут переполнены.

— А ты, дорогая? — в конце концов, спросил Аурелиан. — С тобой все будет в порядке?

— Не знаю, — искренне ответила она.

Сегодня полнолуние голубой луны, с опозданием вспоминает Ранальд, и она заливает странным светом деревья и скалы на горном перевале. Говорят, в ночи полнолуния Эскоран потусторонние создания могут перемещаться из своего мира в этот. В пастушеских сказках говорится, что многие из них обитают в горах: эфемерные существа размером с цветок; мохнатые чудовища с большими ступнями, которые могут схватить и сожрать неосторожного коня вместе с всадником, не оставить от них ничего, кроме костей; или духи, которые воруют младенцев из колыбелей у очага и уносят навсегда в ущелья и пещеры.

Ранальд снова пытается понять, почему ему так не нравится здесь находиться. Он любит охоту, а ночь его, уж конечно, не пугает, особенно в компании пятидесяти лучших людей короля. В каком-то смысле это просто более масштабная охота.

В другом, в более честном смысле, это совсем не охота.

Он смотрит налево и долгое мгновение не отрывает глаз от сурового профиля единственного человека, которому еще меньше, чем ему самому, нравится здесь находиться. Фальк де Саварик имел несчастье нанести один из редких визитов в Кортиль, когда пришло известие о бегстве его сестры, и король решил в тот же вечер ехать. Адемар ясно дал понять, что герцоги Саварик и Гарсенк не просто имеют возможность присоединиться к ним. Ожидалось, что так они и поступят. Смысл был ясен: в этом походе следовало доказать свою преданность.

В течение двух дней и одной ночи, на пороге второй ночи они не покидали седел, трижды меняли коней. Ранальд никогда еще не видел таким короля Адемара, таким напряженным, таким яростно сосредоточенным.

И это, возможно, больше всего его беспокоит, подумал он. То, что король так явно выведен из себя бегством Розалы вместе с ребенком, больше, чем он сам. Можно подумать, что она бежала от Адемара, а не от Ранальда. Это в каком-то смысле правда. Не то чтобы Ранальд питал иллюзии насчет прочности их с женой отношений, но Ранальд спрашивает себя почти с тоской: стала бы она так рисковать, в том числе и жизнью еще нерожденного ребенка, чтобы просто покинуть Гарсенк и его самого, если бы его отец и король не сыграли свою роль в этом деле? Большую роль, они оба, так как Гальберт грозил отнять ребенка, а Адемар угрожал… чем? Соблазнить жену самого могущественного герцога в королевстве? Изнасиловать ее, если она не согласится добровольно?

События доказывают, что она действительно не согласна. Она выбрала этот поразительный, наверняка пугающий ее побег в одиночестве в другую страну, не захотела доверить своему мужу право защитить ее от его отца и их короля. И как, думает он, выглядит при этом характер и воля Ранальда, герцога Гарсенка, при свете дня или при голубом сиянии луны? Ведь он и сейчас скачет, пусть и неохотно, через горный перевал навстречу бойне в Арбонне.

В конце концов все проходит так легко, как мог предсказать любой опытный солдат. Три арбоннских корана в сторожевой башне на южных склонах гор привыкли к приезжим с севера во время люссанской ярмарки и полностью полагаются на перемирие — на что имеют полное право, — которое всегда действует во время ярмарки.

Адемар остановил весь отряд в стороне от дороги и послал пять коранов вниз, к башне. Стражники вежливо встретили их, предложили кров, пищу и солому на ночь. Трое арбоннцев погибли, еще не закончив говорить. По приказу короля, когда по сигналу остальная часть отряда подъехала к башне, стражников обезглавили, кастрировали, а деревянные строения рядом с каменной башней подожгли.