Гай Гэвриел Кей - Песнь для Арбонны

Это, сказал Фальк, возможно, даже не имеет значения для верховного старейшины, который затевает эту войну. Истинная причина того, что сейчас происходит, не имеет почти никакого отношения к земле, необходимой для лишившихся своих владений на севере. Гальберт хочет лишь уничтожить Арбонну и ее богиню, и Иерсенский договор был первым дьявольским шагом к этому. Фальк де Саварик тоже не слишком заботится об арбоннской богине; она его никогда не волновала, сказал он у той замерзшей реки. А что его действительно волнует, сказал он, — это согнанные с земли люди севера. Король продал их Валенсе за серебро и золото, чтобы собрать армию для сожжения женщин в Арбонне.

Есть и другие люди, сказал он молчащим воинам, которые думали так же, как он. Блэз де Гарсенк, младший сын верховного старейшины, вероятно, многим из них известен. Он даже не северянин, но он предпочел навсегда покинуть Гораут и не жить по условиям Иерсенского договора. Вероятно, он сейчас направляется домой, возможно, даже сегодня ночью, возглавив восстание против той самой несправедливости, о которой говорил Фальк. Герцог собирается присоединиться к нему ради чести северной земли и в память о своем отце и короле Дуергаре, которые действительно любили Гораут и служили ему. Он предлагает всем своим воинам, которые думают так же и которые доверяют его суждениям, пойти с ним. Те, кто думает иначе, могут беспрепятственно уйти, с его искренней благодарностью за прошлые услуги.

Вот и все, что он сказал. Ветер дул вдоль долины, наметал снег в сугробы по берегам замерзшей реки, стряхивал его с ветвей голых деревьев.

Восемнадцать человек уехали из отряда почти в тысячу человек.

Люди севера всегда имели собственные твердые убеждения, а сеньоры Саварика редко поступали с ними нечестно, что бы ни делали короли в Кортиле. Герцог Кадар де Саварик погиб, защищая их земли и свои собственные у Иерсенского моста. Его сын защищал интересы севера осторожно, но старательно во время мятежей, которые вспыхивали после восшествия на престол короля Адемара и подписания договора. Если сейчас время осторожности закончилось, то время верности — нет, а верность северу была первым законом севера.

Фальк де Саварик не был человеком, склонным действовать под влиянием вспышки сильных чувств, однако он был растроган тем, что последовало за его речью в тот зимний день. В конце концов, он подбивал их на измену.

Когда он закончил, не было никаких криков, ни криков одобрения, ни криков «ура» в его честь. У них так не принято. Только мрачное, суровое молчание, всегда свойственное северу, когда шесть всадников и двенадцать пеших воинов отделились от отряда и двинулись на восток, прочь от того заледеневшего потока, к Кортилю и королю Адемару, который все-таки, после всего сказанного и сделанного, оставался помазанником божьим.

Остальные последовали за Фальком сюда, в замок Гарсенк, и теперь последуют за ним, торжественно сказал он Блэзу, Бертрану и другим собравшимся в большом зале, туда, куда он их поведет.

— Боюсь, — заметил Блэз, — что это и есть главный вопрос. — Казалось, он постепенно взял себя в руки после встречи с отцом и братом. — Мы планировали захватить этот замок, устроить в нем зимнюю базу, пункт сбора для тех людей, которые могут к нам присоединиться, а потом посмотреть, что принесет нам весна в смысле людей и возможностей. Я не предполагал вести войну зимой.

— Мы когда-то вели, и она закончилась битвой у Иерсенского моста, — возразил Фальк де Саварик.

— Я знаю. Я там был. То была война против захватчиков, у нас не было выбора. Теперь дело другое: я не хочу сам нападать на страну, разрушая города и замки. Если у меня получится, я бы хотел закончить все одним сражением против Адемара, только одним. Моя армия — если она у меня появится — против его армии на каком-нибудь поле. Если мне предстоит вернуться домой в качестве спасителя Гораута — человека, который вернет нас к богу и к нашей истинной судьбе, — то я не могу начать с убийства собственного народа и уничтожения их домов и полей. Я не стану этого делать, Фальк, по той же причине, по которой не хочу начать вторжение с армией из Арбонны.

— А тебе ее предлагали? — спросил Фальк де Саварик.

Блэз повернулся к Бертрану де Талаиру. Выражение лица герцога было странно задумчивым, углубленным в себя, как увидел Таун, словно он невнимательно следил за последней частью разговора. Мгновение спустя Таун осознал, что так оно и было.

— Ты помнишь, — тихо спросил Бертран у Блэза, не отвечая на вопрос, — что сказал твой брат перед тем, как уехал? Его последние слова, обращенные ко мне? — Его голос звучал как-то странно, от него в помещении снова стало холодно, несмотря на огонь, горящий теперь во всех каминах. Таун, стоящий у дверей в коридор, попытался вспомнить, что же сказал Ранальд де Гарсенк.

— Он сказал, что не собирается возвращаться в Кортиль. — Блэз стоял у самого большого камина. Теперь он сделал два шага к герцогу Талаирскому и остановился.

— Не хотел ли он сообщить тебе о чем-то? — резко спросил Рюдель Коррезе. Он встал со стула. — Потому что, если хотел…

— Если хотел, — закончил вместо него герцог Бертран, — тогда мы знаем, почему Фальку приказано привести всех людей, каких сможет. И почему твой брат не поехал в Кортиль. Адемара нет в Кортиле.

— Как вы перебрались через горы? — внезапно спросил Фальк де Саварик. Он тоже теперь встал со своего стула.

— Через Малый Гаярдский перевал на западе, — ответил Блэз. — Нас было всего пятьдесят человек, без оружия или товаров. Мы не хотели быть замеченными. Если бы мы пошли через Верхний перевал, нас могли засечь.

— Конечно, — сказал Фальк. — Но если эн Бертран прав…

— Тогда Адемар и его армия двигались на юг от Кортиля к Верхнему перевалу, пока мы шли на север. — Бертран де Талаир поставил бокал с вином. Его лицо, как увидел Таун, сильно побледнело, старый шрам резко выделялся на нем. — Вот что произошло, я уверен. Это совпадает с тем, что нам известно. Они все же решили не ждать весны. Это зимняя война, друзья мои. В Арбонне. Возможно, они уже там.

— И что мы здесь сделаем с тысячью человек? Захватим Кортиль? Поднимем восстание в стране? — Глаза Рюделя Коррезе горели при свете каминов. Блэз ничего не ответил, он смотрел на герцога Талаирского.

— Не с кем поднимать восстание, — медленно произнес Фальк де Саварик. — Все мужчины, которые могут сражаться, ушли с королем. Кажется, я понимаю, о чем он думает: ему наплевать, что ты здесь делаешь. Если он захватит Арбонну достаточно быстро — а она, вероятно, будет беззащитна перед ним сейчас, зимой, сколько бы людей он ни потерял в горах, — он сможет вернуться домой с армией, победив и разграбив Арбонну, и разделаться с нами весной там, где будет находиться Блэз.