Гай Гэвриел Кей - Тигана

Если бы ее заставили придумать название этому выражению, она бы, поколебавшись, сказала, что это страстное желание.

На следующий день после полудня они прибыли в Сенцио и поставили «Деву» в переполненной гавани. Потом сошли на берег и к концу дня пришли в гостиницу, о которой все остальные уже знали. Впятером вошли в двери таверны, и их окатил поток радости, яркой и внезапной, словно лучи солнца, встающего из-за моря.

Дэвин крепко обнял ее, а потом поцеловал в губы, а за ним Алессан, на мгновение явно встревоженный ее присутствием, бросил вопросительный взгляд на ее отца и сделал то же самое. С ними был седой человек с худым лицом по имени Эрлейн, и потом к ним подходило еще много посетителей таверны. Одного звали Наддо, другого Дукас, и с этими двумя еще один слепой старик, имени которого она не уловила. Он передвигался с помощью великолепной трости. На ее ручке была изумительно вырезанная голова орла, с такими пронзительными глазами, что казалось, они почти компенсируют старику потерю собственных.

Были и другие люди, казалось, отовсюду. Она пропустила большинство имен. Было очень шумно. Хозяин гостиницы принес им вино: две бутылки сенцианского зеленого, а третью — астибарского голубого вина. Алаис осторожно выпила по маленькой рюмке каждого, пытаясь разобрать в хаосе звуков все, что говорилось вокруг. Алессан и Баэрд ненадолго отошли в сторону; затем снова вернулись к столу, и оба казались задумчивыми и даже мрачноватыми.

Затем Дэвину, Алессану и Эрлейну надо было возвратиться на подмостки и снова играть в течение часа, пока другие ели, а Алаис, раскрасневшаяся и ужасно взволнованная, заново переживала ощущение прикосновения губ двоих мужчин к своим губам. Она застенчиво улыбалась всем, опасаясь, что ее лицо выдаст то, что она чувствует.

После они поднялись наверх, вслед за широкой спиной жены хозяина, в свои комнаты. А позднее, когда на этом верхнем этаже стало тихо, Катриана отвела ее из отведенной им комнаты по коридору в спальню, где жили Дэвин, Алессан и Эрлейн.

Они были там, и еще много других людей, с некоторыми из них она только что познакомилась, а несколько были ей совсем не знакомы. Через минуту вошел ее отец вместе с Баэрдом и Сандре. Они с Катрианой были единственными женщинами. Она еще успела удивиться этому факту и тому, что находится так далеко от дома, но тут все замолчали, а Алессан запустил пальцы в волосы и начал говорить.

По мере того как он говорил, Алаис, сосредоточившись, постепенно поняла, вместе с остальными, поистине пугающие размеры и смысл того, что он задумал.

В одном месте он замолчал и посмотрел по очереди на трех человек. Сначала на герцога Сандре, потом на круглолицего жителя Чертандо по имени Сертино, сидящего возле Дукаса, и наконец, почти с вызовом, на Эрлейна ди Сенцио.

Эти трое — чародеи, поняла она. С этим было трудно примириться. Особенно в отношении Сандре. Ссыльного герцога Астибара. Их соседа по дистраде, которого она знала всю свою жизнь.

Человек по имени Эрлейн сидел на своей кровати, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Он тяжело дышал.

— Теперь мне ясно, что вы все-таки лишились рассудка, — сказал он. — Вы так долго жили в своих мечтах, что потеряли способность видеть окружающий мир. А теперь собираетесь в своем безумии погубить людей.

Алаис увидела, как Дэвин открыл было рот, а потом захлопнул его, не сказав ни слова.

— Все это возможно, — ответил Алессан неожиданно мягко. — Возможно, что я иду по тропе безумия, хотя я так не думаю. Но ты прав, вероятно, погибнет много людей. Мы всегда это знали; настоящим безумием было бы делать вид, что это не так. На данный момент, однако, успокой свою совесть и не переживай. Ты знаешь не хуже меня, что ничего не происходит.

— Ничего? Что вы имеете в виду? — Это спросил ее отец.

На лице Алессана появилась кривая, почти горькая усмешка.

— Разве вы не заметили? Вы были в гавани, прошли по городу. Вы видели войска барбадиоров? Солдат Играта с запада? Ничего не происходит. Альберико Барбадиорский собрал все свои роты на границе, но не отдает им приказа двинуться на запад!

— Он боится, — решительно произнес Сандре в наступившей тишине. — Он боится Брандина.

— Возможно, — задумчиво сказал ее отец. — Или он просто осторожен. Слишком осторожен.

— И что нам теперь делать? — спросил рыжебородый тригиец по имени Дукас.

Алессан покачал головой.

— Не знаю. В самом деле, не знаю. Этого я не ожидал. Вы мне скажите, как нам заставить его перейти границу? Как втянуть его в войну? — Он посмотрел на Дукаса, а потом на всех по очереди.

Никто не ответил.

Они подумают, что он трус. Они глупцы. Они все глупцы. Только глупец с легкостью начинает войну. Особенно такую войну, как эта, в которой он рискует всем ради выгоды, которая его почти не волнует. Сенцио? Ладонь? Какое они имеют значение? Стоит ли вышвырнуть ради них на ветер двадцать лет усилий?

Всякий раз, когда появлялся посланец из Астибара, в нем вспыхивала надежда. Если бы умер император…

Если бы умер император, он и его люди уплыли бы. Прочь с этого проклятого полуострова, домой, требовать себе тиару императора Барбадиора. Вот это его война, та, на которой он хотел сражаться. Та, которая имела значение, единственное, что действительно имело значение. Он поплыл бы домой с тремя ротами и вырвал бы тиару у придворных фаворитов, роящихся там, словно стая бессильных, трепещущих мошек.

А после этого он мог бы снова вернуться и воевать здесь, владея всей мощью Барбадиора. Тогда пусть Брандин Игратский, или король Западной Ладони, как он предпочитает себя называть, попробует устоять против Альберико, императора Барбадиора.

О боги, какое наслаждение…

Но такое сообщение не приходило с востока, не приносило желанной отсрочки. И грубой реальностью оставалось то, что он сидел в лагере вместе со своими наемниками здесь, на границе между Ферратом и Сенцио, готовясь встретиться с армиями Играта и Западной Ладони, зная, что глаза всего мира теперь прикованы к ним. Если он проиграет, то потеряет все. Если выиграет, ну, это зависело от цены. Если слишком много его людей погибнет здесь, какую армию он сможет взять с собой домой?

А гибель слишком многих стала теперь реальной перспективой. После того, что произошло в гавани Кьяры. Большая часть армии игратян действительно отправилась домой, как и ожидалось, оставив Брандина обессиленным и уязвимым. Поэтому Альберико и выступил, три его роты стоят здесь, и он вместе с ними. Развитие событий, казалось, складывается в его пользу самым явным образом.

А потом эта женщина из Чертандо выудила для Брандина из моря кольцо. Она являлась к нему во сне, эта никогда не виденная им женщина. Три раза она уже возникала в его жизни, словно кошмар. Тогда, когда Брандин забрал ее в свой сейшан, она чуть было не втянула его в безумную войну. Сифервал хотел сражаться, вспомнил Альберико. Капитан Третьей роты предложил ворваться через границу в Нижний Корте и разграбить Стиванбург.