Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл

«У тебя нет здесь права голоса…» — начала было слабо одна из драконих, но я не могла выслушивать это снова. Не отдавая себе отчета, я заговорила вслух:

— У меня должно быть это право! Я не какая-нибудь дикая тварь, у меня есть такая же душа, как у вас, и сомневаюсь, чтобы Ветры наделили вас властью вершить высший суд надо мной и моими сородичами!

«Не лучше ли будет продолжать на Языке Истины? — обратился ко мне Шикрар. — Так мы сможем тебя услышать и понять».

Я задумалась на мгновение.

«Наверное, ты прав, Шикрар, спасибо тебе. Я говорила на своем языке, будучи в гневе. Если бы тебе пришлось явиться к нам, мы бы тоже предпочли, чтобы ты говорил с нами на нашем наречии. Буду стараться, сколько смогу, хотя у меня не получается слишком долго использовать мысленную речь — мне быстро становится как-то не по себе. Она естественна для твоего народа — да, похоже, и для моего, — но я ведь только совсем недавно научилась пользоваться ею. В общем, я попробую».

Акхор

Многие до этого явно не верили, что такое возможно, даже после того, как слышали случайно несколько раз ее отдаленный зов. У них никак не укладывалось в голове, что источником Языка Истины может оказаться гедри. Теперь сомнений быть не могло. Когда она вновь сбилась и заговорила на своем языке, я перевел ее слова.

Я давно хотел, чтобы ей дали право голоса. Я сам обладал им, и она бы его имела, если бы принадлежала к нашему Роду. Мне следовало выдвинуть прошение. Но я не смел вмешиваться. Она была воодушевлена, и я был даже рад, что могу следить и выжидать. Иногда мои сородичи склонны действовать опрометчиво — опасно быть существами Огня. Я хотел быть уверенным, что она под моей защитой, вздумай вдруг кто-нибудь угрожать ее жизни.

В другое время я бы просто сел и любовался ею. Она была чудом.

Ланен

«Представители Большого рода, я стою перед вами как ваша сестра в этом мире. Правда, внешне мы созданы разными, но зато куда более близки по духу. Мы гораздо ближе друг к другу, чем к ракшасам или сгинувшим треллям. В первые же дни знакомства мы с Акором быстро научились распознавать наши чувства: мне стали понятны его Проявления, а ему — выражения моего лица. Мы открыли, что, даже когда слова подводили нас, оттенок голоса собеседника почти всегда безошибочно подсказывал, что имелось в виду. По тому, как я понимаю ваши проявления, я сейчас выражаю своим видом нечто среднее между Вызовом и Уважением».

До меня донесся голос:

«Нам вполне понятно, что ты выражаешь, гедри. Ты уже приговорена».

— Пока еще нет, дракон — прокричала я, вновь перейдя на свой язык и вложив в эти слова всю свою злобу. При этом все они вздрогнули; некоторые из них, по чьему виду можно было понять, что они пребывают во Внимании (или в чем-то близком к этому), теперь приняли позу Гнева. Это я сразу поняла, едва увидела. Но я знала, что мне делать.

«Да, Акор рассказал мне, насколько оскорбительно для вас это имя. Вы — Большой род, и я отдаю этому дань уважения: но я ведь, кажется, сказала, как меня зовут. Я — Ланен, Маранова дочерь. Называть меня „гедри“, „безмолвной“, неверно в любом случае; к тому же среди моего народа считается, что если ты не признаешь имени собеседника, значит, ты не признаешь и его самого. По-моему, вы уже и так достаточно себя в этом показали».

— Кто ты такая, чтобы судить нас? — раздался позади меня голос, полный враждебности.

Но он говорил на моем языке. Я обернулась: это был тот самый ярко-медный дракон, на которого я прежде взглянула лишь мельком. «Ришкаан», — услышала я мысленный шепот Акора.

«Я уже сказала, я Ланен, Маранова дочерь, возлюбленная Акора, Серебряного царя, и как бы ты ни хотел, тебе не изменить того, что уже произошло. Ты можешь сокрушить меня одной частицей своей мысли, малейшей вспышкой огня, но тебе не уничтожить перемен, что я привнесла». Я вновь повернулась к присутствующим.

«Как вы не понимаете? Разве вы не слышали? Как можете вы порицать действия своего государя, когда он пойман в паутину воли богов — и ваших, и моих? Ведь это нелепость — так полюбить друг друга за столь короткий срок. Думаете, мы этого не понимаем? Придя в себя после того, как произошло единение наших душ, мы поодиночке воззвали каждый к своим богам, чтобы добиться от них объяснения. И мы получили ответ — и от Ветров, и от Владычицы.

Я ведь явилась сюда не за тем, чтобы воспылать любовью к одному из вашего рода. Святая Владычица, подобное просто нелепо и бессмысленно! Я была мучима тем же ферриншадиком, что так глубоко свойствен и моему возлюбленному, мечтала лишь пообщаться с душой, которой были бы ведомы подобные же чувства, жаждала хоть раз услышать мысли единственного народа на свете, обладающего речью и разумом, подобно нам. Разве у меня не было на это права? Я ничего не знала о запрете, пока Акор не поведал мне о Потерянных. Среди моего народа эта история давно забыта.

Я говорю с вами сейчас так, как говорила тысячи раз прежде в своем сердце. Я с радостью оставила дом, чтобы последовать за своей мечтой, ибо в душе знала, что вы — не просто легенда. Я рассталась с родными, чтобы разыскать вас, чтобы узнать о Великих Драконах, что живут отдельно от моего народа. Вы древние существа, преисполненные мудрости, и я страстно желала чему-нибудь у вас научиться».

Потом я заговорила вслух, и голос мой воспарил, словно я была бардом: сейчас, в таком состоянии, мне было трудно сохранять свои мысли ясными, как это было необходимо при истинной речи, а я хотела, чтобы слова мои были восприняты верно.

— И благодаря вашему царю я и в самом деле многому научилась. Я спрошу у вас теперь: разве вы не помните собственной истории? Кантри и гедри созданы для того, чтобы жить вместе, в мире и согласии. Да, у вас есть причина испытывать гнев из-за смерти Айдришаана, но его смерть была не первой. К тому времени Владыка демонов уничтожил уже несколько деревень, в которых жили мои сородичи. Я понимаю, что вы, как существа огня, способны впадать в сильнейший гнев, и вам не чужды стремительные действия — так вы и поступили тогда. И сейчас поступаете так же.

Думаю, вы никогда не считали моих сородичей равными себе, даже во дни Мира. Для вас мы всегда были гедри, безмолвными; в вашем языке нет слова, каким мы сами себя называем, и это свидетельствует лишь о вашем презрении к нам. Мы меньше и слабее вас, жизни наши — лишь мгновения по сравнению с вашими, и мы не умеем летать; однако вы никогда не желали признать, что мы обладаем даром, которого вы лишены.

Разнесся громкий ропот. Теперь еще больше присутствующих выражали своим видом Гнев. До этого у меня не было четкой определенности, и я не слишком хорошо представляла, о чем буду говорить, но сейчас слова мои, казалось, вылетали сами по себе. Я по-прежнему не понимала, почему мне хочется разгневать их. Но я доверяла чувству, которое меня вело, и изо всех сил старалась следовать ему. В гроте поднялся гул, низкий и глухой; в нем слышался ропот и зарождалась какая-то очень уж тревожная мелодия, подобной которой я до этого ни разу не слышала.